— У королевских гонцов получается доставлять доклады за десять-двенадцать дней, а у наших — нет?

— Я отправляю письма каждый первый день седмицы.

— И мы не получили ни одного ответа. А новости узнаем от герольдов на площадях! А хоть один гонец вернулся?

— Нет, — покачал головой Кадоль.

— Вы считаете, что это вполне естественно?

— Считаю, молодой господин. Потому как лучше вас знаю любовь господина герцога к переписке. Гонцов же он приставил к делу, уверен.

— Ну, надеюсь, что дело в этом… — Саннио помнил, конечно, как осенью в Сауре ждал обещанного письма, а вместо этого приехал собственнолично дядя; должно быть, у него не нашлось и десятка минут на записку.

— Так кого вы хотели пригласить в гости? — Капитан не любил разговоров в духе «если да кабы».

— Господина Кесслера. Бернар еще раз смерил Саннио острым взглядом, но на этот раз наследник не догадался, о чем тот думает. Впрочем, ни малейшего неодобрения в этом взгляде точно не читалось. Капитан вполне благосклонно относился к бруленцу, который был вхож в дом герцога Алларэ.

— Вы будете принимать его в своем кабинете или в гостиной второго этажа?

— В кабинете. — Уж если дядя так поступает со своими гостями, то почему бы и Саннио не последовать его примеру? Тем более что приятель недолюбливает церемонии, о чем много раз говорил. Из распахнутого настежь окна в комнату лился теплый желтоватый свет. Лето окончательно вошло в свои права: вызолотило столицу с ее белыми стенами и светлыми мостовыми, коснулось и обстановки в комнате. На темные панели, которыми были обшиты стены, словно брызнули расплавленным золотом. Летний свет заново расшил гобелены золотой же нитью. Белые подушки на диване будто испачкались в пыльце одуванчиков, которые слуги с тихой бранью выдирали из цветника перед домом, но упрямые сорняки все росли и росли, впитывая небесную желтизну.

— У тебя уютно, — оглядываясь, сказал Сорен. На «ты» они, почти ровесники, перешли еще в первый час знакомства. — Очень так… традиционно и удобно.

— А еще у нас отличное вино, — подмигнул Саннио. Общаться с молодыми людьми из высшего общества Собры оказалось ничуть не сложнее, чем со сверстниками из школы секретарей. Среди них были умные и глупые, заносчивые и вежливые, но они не отличались ничем особенным от своих ровесников намного ниже по положению. Незримая стена, отделявшая Саннио от благородных людей, существовала только в его воображении. Может быть, те, кто хотел бы поддразнить бывшего секретаря, попросту опасались связываться с его дядей, а может, это и впрямь никого не волновало. По крайней мере, Сорена Кесслера не волновало точно. Саннио однажды проговорился, что из-за обстоятельств своего возвышения чувствует себя неловко, на что бруленец расхохотался и ответил, что после короля Адалиона это попросту глупо. Правивший лет двести назад король был сыном какой-то пастушки, но из троих своих отпрысков отец выбрал наследником именно его.

— Ты — четвертый в очереди на престол, и какая разница, где ты провел начало жизни? — добавил он. — Да хоть в тамерском рабстве. Золотая кровь есть золотая кровь.

— Мать и Воин, какой престол?! — услышав сие, Саннио едва не подавился яблоком.

— Королевский, — приятель похлопал юношу по спине. — Считай сам: два принца, твой дядя и ты.

— Я каждый день буду молиться за здравие короля, принцев и дяди, — вполне серьезно пообещал Саннио. После первой бутылки вина Сорен вдруг вспомнил ту шуточную беседу во время прогулки. Прошла почти девятина, но разговор почему-то запомнился обоим, хоть с того весеннего дня и случилось очень многое. В усмирении беспорядков Кесслер не участвовал, о чем невероятно жалел и сознавался в том, что завидует приятелю. Его же очень не вовремя пригласили в гости в поместье Леруа, вассалов Алларэ. Вернулся бруленец, когда все уже кончилось, а герцог Реми был арестован.

— Ты все еще не хочешь занять престол? — спросил Сорен, щуря зеленущие глаза, почти как у его кумира, если того хорошенько разозлить.

— С ума сошел?

— А что? Ты бы мог сделать много полезного. Например…

— Например, мой дядя оторвал бы нам обоим головы за такие беседы, — взмахнул рукой Саннио. — По крайней мере, мне.

— Это тебе. А мне подсыплет чего-нибудь от болтливости.

— Мускатника я тебе и сам подсыплю, — усмехнулся юноша, прошедший полный курс обучения у королевского предсказателя. — Десяток орехов — и будешь молчать, как рыба.

— Страшный ты человек, Алессандр… — вздохнул бруленец. — А вот скажи-ка мне, что такого можно подлить человеку в ужин, чтобы он заснул? Чтоб надолго?

— Млечный сок, — не задумываясь, ответил Саннио.

— А не заметно будет?

— Да нет, если в вино — точно не бу… — наследник опустил на стол свой бокал и пристально уставился на приятеля. — Ты что затеваешь?!

— Я просто интересуюсь… — Сорен смотрел в потолок и беспечно раскачивался на стуле, но все эти ужимки хозяина не обманули. Бруленец что-то задумал. — Да просто так… Саннио внимательно посмотрел на Кесслера. Черные с медным отливом волосы до лопаток, черно-лиловый костюм, изящно облегающий фигуру. Тонкие губы сложены в невиннейшую из улыбок. Только из глаз смотрит целая куча демонов — от младших, типа злоязычия и непокорности, до старших: гордыни и гнева. Столичные знакомые утверждали, что Кесслер и младший Гоэллон похожи, как родные братья. Беспардонно врали. Если издалека их еще можно было перепутать — среднего роста, стройные, темноволосые, белокожие — то достаточно было посмотреть в глаза одному и другому, чтобы навсегда усвоить разницу. В приятеле полыхало то пламя, которым на фресках окружали фигуру Противостоящего, Саннио же этого был начисто лишен; по крайней мере, ему так казалось.

— Ну и как ты собираешься подлить что-то в ужин всем в Шенноре? Приятель вздрогнул. Он перестал раскачиваться на стуле, потом встал и оперся на его спинку, чуть склонил голову. Темные пряди скрывали половину лица, но и по второй можно было разобрать, что у бруленца на уме. Удивлен, даже испуган.

Саннио впервые подумал, что ему повезло: подобное отношение подстерегало каждого предсказателя. Почтенное занятие, одно из немногих, которые мог позволить себе и благородный человек, приносило не только уважение, но и страх. Мало кому понравится чувствовать себя открытой книгой, в которой посторонний беспардонно читает. Хорошо, что судьба сложилась иначе.