Одноглазый ухмыльнулся, показав темные десны:

— Не получится… перехитрить меня… Капитан.

— Я уже не Капитан. Я в отставке. Я всего лишь старик, который цепляется за свои бумаги, как за повод задержаться среди живых. А командует сейчас Дрема.

— Хреновый… командир.

— Вот надеру сейчас твою тощую старую задницу… — Я смолк. Глаз Одноглазого закрылся, и он демонстративно захрапел.

Снаружи опять послышались рев и визг — и поблизости, и где-то вдалеке, ближе к вратам. Затрещали и зашуршали раковины улиток, и хотя я не заметил, что хотя бы одной из них что-либо коснулось, все они вздрогнули и развернулись. И тут я услышал рев далекого рога.

Я встал и попятился к двери, не подставляя спину. Если не считать пьянства, у Одноглазого осталось единственное развлечение — ткнуть тростью зазевавшегося гостя.

В комнату ворвался запыхавшийся Тобо.

— Капитан… Костоправ. Господин. Я не правильно понял то, что он хотел мне сказать.

— Что?

— Он говорил не о нем. А о бабушке Готе.

Кы Гота, бабушка Тобо, умерла счастливой. Настолько счастливой, насколько могла умереть бабушка Тролль, то есть пьянее трех сов, утонувших в бочонке с вином. Перед кончиной она насладилась огромным количеством чрезвычайно крепкого продукта.

— Если это сойдет за утешение, то она, наверное, ничего и не почувствовала, — сказал я парню. Хотя улики намекали на то, что она прекрасно понимала, что именно происходит.

Мои слова его не обманули.

— Она знала, что смерть близка. Здесь были грейлинги.

Услышав его голос, за перегонным кубом кто-то негромко застрекотал. Как и баобасы, грейлинги тоже были вестниками смерти. Одними из множества в Хсиене. А некоторые из существ, что недавно завывали в темноте, тоже ими станут.

Я произнес то, что положено говорить молодым:

— Наверное, смерть стала для нее благословением. Она постоянно мучилась от боли, и я больше был не в силах облегчить ее страдания. — Сколько я помню старую женщину, собственное тело было для нее постоянным источником боли. И последние несколько лет стали для нее адом.

Некоторое время Тобо был похож на грустного мальчика, которому хочется уткнуться в мамину юбку и от души поплакать. Но он быстро стал юношей, полностью владеющим собой.

— Как бы она ни жаловалась, но все же она прожила долгую и полноценную жизнь. И семья признательна за это Одноглазому.

Да, она жаловалась — часто и громко — кому угодно и на все подряд. Мне посчастливилось пропустить большую часть «эпохи Готы», когда я на пятнадцать лет оказался погребен заживо. Вот какой я умный.

— Кстати, о семье. Ты должен отыскать Доя. И послать весточку матери. И как можно скорее сообщи нам о приготовлениях к похоронам.

Погребальные обряды нюень бао кажутся почти непостижимыми. Иногда они своих покойников хоронят, иногда сжигают, а иногда заворачивают в саван и подвешивают на дерево. Правила тут смутные и неясные.

— Дой обо всем позаботится. Не сомневаюсь, что община потребует чего-нибудь традиционного. А в этом случае мне положено местечко где-то в стороне.

Община состоит из тех нюень бао, что прибились к Черному Отряду, но не вступили в него официально и еще не успели раствориться в таинственных просторах Страны Неизвестных Теней.

— Несомненно. — Община гордится Тобо, но обычаи требуют, чтобы на него смотрели сверху вниз из-за смешанной крови и неуважения к традициям. — Остальным тоже нужно сообщить. Предстоит великая церемония. Твоя бабушка стала первой женщиной из нашего мира, скончавшейся здесь. Если не считать белой вороны.

Мысли Тобо двигались под углом к моим.

— Будет и другая ворона, Капитан. Всегда будет другая ворона. Среди Черного Отряда они себя чувствуют как дома. — Поэтому Дети Смерти и назвали наш город Вороньим Гнездом. В нем всегда есть вороны, реальные или неизвестные.

— Они привыкли хорошо питаться. Сейчас нас окружали Неизвестные Тени. Я легко мог видеть их и сам, хотя редко четко и редко дольше, чем мгновение. Моменты сильных эмоций выманивали их из оболочек, куда Тобо приучил их прятаться.

Снаружи возобновился гвалт. Комочки мрака возбужденно зашебуршились, потом рассеялись, каким-то образом исчезнув так ловко, что даже не продемонстрировали свою внешность.

— Наверное, по ту сторону врат опять бродят лунатики, — предположил Тобо.

Я так не считал. Кавардак сегодня вечером был совсем не таким, как в подобных случаях.

Из комнаты, где мы оставили Одноглазого, донесся красноречивый крик. Значит, старикан все-таки притворялся спящим.

— Схожу-ка я узнаю, чего он хочет. А ты иди к Дою.