— Я не спорю! — простонал Гриф. — Но мне срочно надо попасть на Территории. Это задание самого императора.

— Я же сказал, что помогу вам, — слегка разозлился на непонятливость гостя Айлгенна. — Я сдержу обещание. Скоро, очень скоро!

Нервировать впечатлительного хозяина дальше и продолжать разговор Деврай не рискнул.

«Пусть его! Сдержит так сдержит. Заодно поглядим, что он там такого наизобретал», — сказал себе бывший рейнджер и решительно отогнал мысль проведать конюшню. Если там окажется справная лошадка, то удержаться и не свести ее не получится. А становиться конокрадом Грифу не хотелось абсолютно.

До позднего вечера лорд Айлгенна еще трижды менял ипостась, то впадая в буйство при демонстрации своих изобретений, то — в меланхолию и философию. Так, Грифу Девраю на суд были представлены: механическая зубная щетка, издающая жуткий вой, с вращающимся на бешеной скорости щетинистым валиком (человек, отважившийся испробовать ее на себе, рисковал лишиться не только языка, но и зубов); дамский прибор, предназначенный для увеличения бюста, — две здоровенные присоски на жуткого вида металлическом каркасе (обморок испытательнице гарантирован); бьющийся электрическими разрядами пояс для похудения талии (мучительная боль от разрядов должна была лишать носящего покоя и сна — то бишь несчастный бегал бы по стенам и потолку, чтобы выдержать эту пытку). Очень понравились Девраю меховые самоподгревающиеся штаны для ночевки на снегу в комплекте с тяжеленным прибором для подогрева оных, который полагалось носить все время с собой. Благородный изобретатель постарался также облегчить быт домохозяек — механизм для выдергивания хвостиков у клубники поразил даже искушенное воображение бывшего рейнджера.

Расцветший майской розой под дождем пролившегося на него внимания, лорд Айлгенна в конце концов не выдержал и шепотом признался:

— Это самая малая и ничтожная часть моих изобретений. Главным делом своей жизни я считаю конструкцию, которая перевернет весь мир, которая… положит конец всем войнам. Да! Я уверен, что ход мировой истории полностью изменится. О, не смейтесь, мистрил Деврай. При помощи моего творения мировое сообщество будет в состоянии предотвращать военные конфликты в самом зародыше. Едва люди увидят… Словом, они обязательно станут более разумными и миролюбивыми.

Гриф понимающе кивнул, но в душе продолжал сильно сомневаться. Его жизненный опыт наглядно свидетельствовал — разумность и миролюбие в человеческом обществе — лошадки из разных упряжек. Для любой придумки, сколь бы безобидно она ни выглядела на первый взгляд, всегда найдется применение в области смертоубийства, хоть прямо, хоть косвенно.

Миролюбивая ипостась лорда Гильваэра вещала завороженным, проникновенным голосом, и сомневаться, что изобретатель искренне верил в то, что говорит, не приходилось. Он рассуждал о будущем технического прогресса, о том, что человечество стоит на пороге эпохи Подлинных Чудес, эпохи окончательного погребения вековой дикости и мракобесия. Наступают, дескать, новые времена, когда перевернется наконец страница истории и закроется глава господства магии. Люди шагнут в новый, удивительный век Царства Прогресса — век, когда падут границы, сковывающие полет разума, и для человечества не будет ничего невозможного.

Под ароматный чай, варенье из ежевики и потрескивание дров в камине — самая расчудесная тема для настоящей мужской беседы.

«А что? — размечтался Гриф. — Может, действительно победит-таки гуманизм, и запретит мировое сообщество эти чертовы картечницы, разрывающие живого человека в кровавые клочья, так что потом в гроб класть нечего? Что было бы ой как умно. Или вот… Понастроят скоро железных дорог повсюду, и когда будем ездить больше и смотреть, как живут люди в других странах, то со знакомыми и воевать не захочется. Оно же проще всего навоображать, что по ту сторону фронта какие-то дикие и кровожадные варвары окопались. И политикам тогда станет сложнее врать, что народ в чужом краю зла нам желает. Любой тогда сможет сказать: «Ложь! Я только вчера из Дамодара! Там меня никто и пальцем не тронул!» А еще начнем летать на управляемых воздушных шарах…»

И всю ночь напролет снилось Грифу Девраю — столичному сыщику, что он превратился в птицу и летал, точно ласточка, без всякой боязни упасть. Говорят, такие сны видятся тем, кто еще растет.

Но ни на следующий день, ни через два, ни через декаду Гриф так и не смог покинуть излишне гостеприимную Серую Мызу. Он только окончательно охромел, злым и громким словом поминая предательский порожек усадьбы через каждые два слова на третье. К счастью, лорд Айлгенна испытывал терпение увечного гостя исключительно по вечерам за чаепитием, а все остальное время он проводил в конюшне. На вопрос, что он там делает, маг-изобретатель загадочно улыбался и цокал языком в предвкушении.

И когда Гриф уже потерял всякий интерес к страшным серомызанским тайнам, милорд решил раскрыть карты. Он торжественно постучался в комнату к гостю и в самых изысканных выражениях пригласил Грифа проследовать к месту предстоящей демонстрации величайшего изобретения. По столь важному случаю лорд Айлгенна нарядился в кавалерийские штаны, узкие в голени и сильно расширяющиеся на бедрах, высокие сапоги и меховую куртку и выглядел настолько празднично, что Деврай устыдился своей потертой шинели и растоптанных сапог.

— Вы в кавалерии служили? — ехидно полюбопытствовал сыщик.

Маг ничего не ответил, лишь сверкнул оленьими очами, точно возмущенная непристойным предложением девственница. Грифу настрой милорда показался подозрительным, и он на всякий случай взял с собой револьвер. От этих волшебников можно ожидать всего, чего угодно.

Изобретатель маршировал по направлению к конюшне, как на параде, а сыщик плелся сзади и с каждым, к слову, весьма болезненным шагом ему становилось все любопытнее и любопытнее. Что ж там такое прячет чокнутый милорд?