А пока они перекидывались обвинениями в «трусости и пораженчестве» и «желании нагреть руки на заведомой авантюре», у Росса появилась минутка, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями.

Так или иначе, но не согласиться с основным доводом оппонента он не мог: «Но Шиэтре придется что-то сунуть в пасть. Что-нибудь такое… вкусное». Это основное правило, единое для всего мироздания — если где-то убыло, то в другом месте обязан быть прибыток. И неважно, где именно блюдется сей универсальный закон — в научном эксперименте, на металлургическом заводе, в паровом котле локомотива или в таких сложных эмпиреях, как внешняя политика. Ущипнув Шиэтру в области Ганагского пролива, надо дать ей утешиться в другом. Скажем, понизив пошлины на ввозимые из Великого Княжества товары. На эту тему Джевиджу предстояло думать, пока эскадра Гутторна будет готовиться к отплытию, то бишь еще три декады кряду. Времени должно хватить.

Скандал в зале заседаний поднял общий градус напряженной атмосферы, и когда советники перешли к чисто финансовым вопросам, она стала невыносимой. Тут уже никто не стеснялся с формулировками, и определение «расточительство» было самым мягким. Флотских огульно обвиняли в завышении смет, правительство — в непрофессионализме, а самого канцлера — в злом умысле.

— Это сговор с армейской верхушкой! — вопил Бриззлин. — Очередная попытка установить диктатуру! Приход к реальной власти военных!

«Великий Л'лэ! Хоть глоток воды!» — мысленно взмолился Росс, расстегивая верхнюю пуговицу воротника дрожащими пальцами.

— Да где это видано, чтобы великая страна отказывалась продемонстрировать остальному миру свое могущество?! — хрипло воскликнул он. — Эльлор должен укреплять свое влияние на всех трех континентах, расширять связи с самыми отдаленными государствами. Потому что если этого не будем делать мы, то туда придет Шиэтра, а со временем и маголийцы.

Не хотелось работать на одних лишь патриотических лозунгах, но иного выхода у Росса не осталось. Надо долбить в одну точку, пока здравую идею и правильное начинание не заболтали профессиональные горлопаны до полной утраты разумности доводов с обеих сторон. Этого в принципе допустить нельзя!

Вот чего Джевидж не любил — это толкать дешевки, предназначенные вовсе не для парламентской трибуны, а для митинга какого-нибудь оголтелого вождя радикальной партии, состоящей из него самого, двух его любовниц, нескольких собутыльников и парочки наивных дурачков, привлеченных откровенной демагогией. Но отступать было некуда. Росс собрал последние силы и продолжил свою обличительную речь, до тошноты стыдясь самого себя, не сумевшего убедить Совет разумными и прагматичными доводами. Пользоваться примитивной пропагандистской агиткой — разве это не омерзительно?

— Величие Эльлора! Вот о чем должно думать! А вовсе не о несчастных тысячах.

«Тьфу! Проклятье! Гадость какая!» Даже вкус во рту был дерьмовый. Как там говорят в Маголи? Хотел соблазнить юную девственницу, а пришлось довольствоваться портовой шлюхой?

В такие моменты Джевидж ненавидел себя — пунцового, выкрикивающего всякую ура-патриотическую чушь с выпученными глазами. На поле боя он никогда не опускался до такого. Там слова одобрения приходили сами и зачастую становились единственным утешением и поддержкой для тысяч солдат. А тут Росс даже отчета не отдавал себе в том, что молол язык.

«Слава ВсеТворцу, не видит меня Фэйм сейчас», — думалось ему. Она бы точно не одобрила, хотя и судить не стала бы. Повезло лорду канцлеру с женой, просто повезло, и все. Когда с женщиной можно обсуждать политику на равных — это дорогого стоит, честное слово. Нет, Росс не уподоблялся тем лордам, которые в постели с супругой выбалтывают государственные секреты, но к суждениям Фэймрил он всегда прислушивался. В последний месяц беременности, когда профессор полностью запретил всякие интимные отношения, они обнаружили, что занимательнее искусных ласк могут быть только политические дискуссии. Охранников, по всей видимости, страшно забавлял лорд Джевидж, бегающий в одной ночной сорочке посреди ночи из спальни в библиотеку и обратно с книгами по истории. А что делать, если срочно требуется процитировать какого-то малоизвестного классика в качестве решающего аргумента?

Но светить голой задницей перед охраной не так постыдно, как распинаться для двух сотен упрямых ослов в мантиях.

Поистине неимоверными усилиями канцлер довел дело до решающего голосования и, к видимому невооруженным взглядом облегчению, получил необходимые две трети голосов. К этому моменту рубашка Росса насквозь пропиталась потом, язык покрылся сухой коркой, а перед глазами мельтешили огненные мушки…

…Когда в раскрытый в крике рот влетела муха, Росс просто раскусил негодяйку пополам и выплюнул на землю. Какая брезгливость, когда мухи разной масти и размера тут везде — роятся целыми тучами над головами людей и животных, ползают по лицам мертвецов, залезают под одежду? Какое-то мушиное царство.

— Огонь! — скомандовал полковник Унрейн.

Дьявол! Как он умудрился сохранить перчатки белыми? Неужели берег с самого начала? Вот ведь франт!

Воды едва хватает, чтобы не сдохнуть от жажды. Ни о какой стирке и речи быть не может, не говоря уже о регулярном бритье. Все насквозь провоняли потом и обросли бородами.

Три десятка пушек разом выплюнули пламя, через несколько мгновений стена кехтанского форта окуталась красно-бурым облаком, и в разные стороны полетели куски кирпичей. Гром канонады поглотил восторженные вопли пехоты. Проклятый форт держался до последнего, и каждый день осады только увеличивал количество жертв с обеих сторон…