Сладден сделал паузу. С криком «Замечательно!» Ритчи-Смоллет захлопал в ладоши. Сладден продолжил:

— Если не ошибаюсь, он побывал на личном приеме у Монбоддо.

Чей-то голос из-за колонны выкрикнул:

— Позор!

— В этих стенах у Монбоддо, разумеется, нет друзей, однако информация о том, как совет относится к Унтанку, для нас тайна за семью печатями, и потому мы приветствуем любую возможность что-либо об этом узнать. Со мною рядом находится также Грант, хорошо нам всем знакомый. Голос из-за колонны выкрикнул:

— Да здравствуют производители, Поли!

— Грант считает, что у него есть для нас важные новости. Что это, я не знаю, но думаю, они подождут, а сперва мы послушаем гостя, так?

Сладден взглянул на Гранта, тот пожал плечами.

— Итак, предоставляю слово Ланарку.

Смущенный, Ланарк встал:

— Не знаю, что и сказать. Я не патриот. Унтанк мне не нравится, я люблю солнечный свет. Сюда я прибыл, так как мне сказали, что Унтанк будет в ближайшие дни списан и проглочен, а всех обладателей паспортов совета переведут в более солнечный город. — Он сел.

Наступила тишина, потом Ритчи-Смоллет спросил:

— Это вам сказал Монбоддо?

— Нет, один из его секретарей. Некто Уилкинс.

— Я решительно возражаю против тона предыдущего оратора! — выкрикнул резким (куда Гранту!) голосом здоровяк с бычьей шеей. — Открыто бахвалится тем, что не испытывает дружественных чувств к Унтанку, между тем наш провост рекомендует его как своего рода посла, и что же за новости приносит нам этот посол? Сплетни. Ничего, кроме сплетен. Гора мучается родами, а родится гадкий грызун. Но какова же направленность речи субъекта, который провозгласил себя врагом вскормившего его города? Он заявляет, будто за днем Страшного суда, который грядет непременно, хотя и не известно когда, обладатели паспортов совета подлежат переводу в более счастливые пределы, все же остальные будут проглочены — уж не знаю, что он под этим подразумевает. Но все же я скажу вот что. У меня, как у некоторых других членов комитета и у самого оратора, есть паспорт совета. Цель его утверждений ясна: посеять раздор между нашими братьями, разобщить наши ряды. Позвольте мне заверить этого двойного агента, претендующего на роль мессии, что номер не пройдет. Нет лучших борцов с советом, чем люди вроде Скаугала и меня. Мы любим наш народ. Готовы вместе с Унтанком хоть плыть, хоть тонуть. А деморализующее влияние разглагольствований приглашенного оратора предлагаю совету свести на нет, сделав вид, что мы их не слышали.

— Какие разглагольствования, Гау? — мягко вмешался Ритчи-Смоллет. — Ланарк всего-то и произнес, что четыре кратких фразы. Я сосчитал. Прежде чем его отпустить, надо бы узнать немного подробностей. Уилкинс сказал, что Унтанк будет списан и проглочен. А не указал ли он почему?

— Да. Он объяснил, что вы больше себя не окупаете и что списание даст некий энергетический выигрыш. Его люди, мол, привыкли поглощать городки и деревни, но Унтанк будет первым съеденным крупным городом со времен Карфагена.

Раскатистый смех взорвался в разных концах комнаты. Вдогонку за выкриком из-за колонны: «Карфаген? А как насчет. Ковентри?» — зазвучало: «Ленинград! Берлин! Варшава! Дрезден! Хиросима!»

— Я бы упомянула также, — тягучим голосом дополнила какая-то седовласая дама, — Мюнстер ф тысяча пятьсот тридцать пятом году, Константинополь ф тысяча четыреста пятьдесят третьем и тысяча двести четвертом и Иерусалим — столько раз, что и не упомнишь.

— Пожалуйста, пожалуйста! Имейте терпение! — крикнул Ритчи-Смоллет. — Эти неудачные умозаключения относятся к тому времени, когда совет был расколот на две части или когда ему угрожали фанатики-диссиденты. Уверен, Ланарк не лжет, а пересказывает то, что слышал. Не иначе как его самого ввели в заблуждение.

— Ненасильственное уничтожение современного города — это что-то новенькое, — задумчиво протянул Сладден. — Это должен быть город с неэффективной властью. И существо должно будет поставить очень много мощных новых машин. Решение о том, чтобы уничтожить город, необходимо было принять на пленарном заседании совета, заседании, где был представлен Унтанк.

— Уилкинс сказал, что одобрение будет получено на встрече делегатов совета, которая состоится через восемь дней. С тех пор прошло время. Существо поставило мощные вакуумные экскаваторы для какого-то проекта экспансии. Один я видел. Но вам, джентльмены, конечно, лучше знать.

— Полный бред! — надрывался Гау. — В Унтанке нет второго такого врага совета, как я. Как старейший и самый активный член комитета я сражался с советом с тех самых пор, как окончилась последняя мировая война, и до недавнего времени мы ни разу не добивались от него таких крупных вложений. Еще вчера наши дороги и здания отставали от современного уровня на целый век. А теперь взгляните! Новейшие автомагистрали. Многоэтажные жилые дома. Городской центр с кварталами конторских зданий-небоскребов. Без помощи совета нам бы всего этого не видать. А по вашим словам, совет планирует нас раздавить!

— Меня эти нофшества не особенно фпечатляют, — вмешалась дама с тягучим голосом. — Прибыли от строительстфа наполофину уходят существу. Любой город жифет своей промышленностью, а наш — фсе еще пережифает упадок. Но чтобы поферить ф худшее, недостаточно слоф одного челофека. Нужны документальные доказательстфа.

— Не хотелось бы опускаться до личных выпадов, — начал Гау, — но…

— Простите, Гау, Джек хочет что-то сказать. — Сладден указал на помощника Ритчи-Смоллета, который махал ему из угла.