Солнце клонилось к закату. Червонно-золотые блики ложились на башни Дворца.

Огромный город жил насыщенной вечерней жизнью. Пронзали небо серебристые капли флаеров, летели над улицами переполненные вагоны монорельса…

Мы сидели в сквере, примыкавшем к площади Империи, и ужинали. Неторопливо и основательно. Впервые за последние сутки – на свежем воздухе.

– А здесь хорошо, – сказал Васька.

Да, хорошо.

Можно ни о чём не беспокоиться. Не озираться по сторонам…

Ну, разве что – на девушек…

Вон там, через аллею медленно проследовала юная особа. Васька увидел и уронил вилку. А я пытливо всмотрелся.

– Ты кушай, кушай, – мягко напомнила мне Илга, – А то мозги отощают…

– Да нет, – улыбнулся я, – Просто интересно – это у неё юбка или пояс?

– Догнать и уточнить? – предложил Васька.

Он так и не перешёл от слов к делу.

Не хотелось никуда бежать.

Хотелось просто сидеть. Вдыхать воздух полной грудью. Медленно проникаться покоем и гармонией.

Васька отодвинул пустую тарелку и философски сформулировал:

– В принципе, жизнь – неплохая штука…

– Тише, – перебил Димыч, – Щас новости будут!

В центре сквера, вместо клумбы имелась большая лужайка с полевыми цветами. Над ней, прямо в воздухе зажёгся экран.

Кое-что мы и так знали.

И все равно, было интересно…

Отрывками – Большое заседание Имперского Сената и Совета. Яркие моменты – почти без купюр.

Глава фракции Патриархалов таскает за волосы главу фракции Реформистов. Обзывает её «демократической стервой», а она его – «тоталитарным боровом». Потом обе фракции дружно голосуют за одобрение работы правительства.

Крупным планом – довольная физиономия канцлера.

Затем, слово берет лидер правящей партии «Единство Киагры». Глазки у него тусклые, лицо – бедное на мимику. Уставившись в одну точку, монотонным голосом он озвучивает проект решения о конституционной реформе.

– Слушайте, – говорит Васька, – А ведь он похож на киборга!

– Глупости, – отмахивается Бинк, – Таких тупых киборгов не бывает.

– А вдруг это заводской брак?!

Ещё несколько выступлений.

Секретарь фонда государственного имущества докладывает об успехах в деле приватизации. И, разумеется, горячо поддерживает новую реформу:

– Давно пора ликвидировать остатки монархии, тормозящие свободную инициативу! Вся собственность должна обрести эффективного хозяина.

Тут срабатывает рефлекс. Секретарь облизывается и жадно потирает ладони.

– Этот смахивает на мелкого карманника, – говорит Димыч.

– Ничего себе мелкий, – ухмыляется Бинк.

Завершающим аккордом – выступление канцлера. Низкорослый, склонный к полноте мужчина приятным голосом докладывает о ситуации в государстве.

– Слушайте, а Империя-то, оказывается, процветает?! – удивлённо шепчет Васька, – Экономика и культура на подъёме! А я и не заметил!

– Видишь, какой ты не внимательный, – щурится Бинк.

Канцлер полон оптимизма. Единственная преграда на пути к всеобщему благоденствию – старая конституция.

– …Новое время требует новых законов. Думаю нет такой партии, которая могла бы возразить…

– Есть такая партия!

Канцлер вздрагивает. А маленькая щуплая фигура неторопливо идёт вниз по проходу между рядами.

Канцлер оглядывается на сенатского спикера. Тот растерянно пожимает плечами. В выверенном механизме заседания – непонятный сбой.

– Партия легитимистов могла бы возразить. С позволения уважаемого собрания! – зычный голос совсем не вяжется с тщедушной фигурой.

– Кто включил его микрофон? – недовольно шепчет канцлер.

– А в чём проблема? – улыбается Тэй-Гор, – Вы не хотите дать мне слово? Или может, вы боитесь?

– Это смешно, – кривится спикер, – Все устали от вашей демагогии!

– Пускай говорит, – небрежно отмахивается канцлер. И уступает трибуну.

Свист и гул в зале. Глава Патриархалов орёт с места. Но микрофон не работает, так что доносятся лишь отдельные слова:

– Старый пень… однозначно!

– Да, я – старый, – кивает Тэй-Гор, – И много повидал идиотов…

– Он ещё издевается!

Спикер принимает официальный вид:

– Сенатор Тэй-Гор! Если вы не прекратите – я лишу вас слова!

– Прошу прощения у коллеги. Много я повидал… умных людей. Но таких умных, как здесь – встречаю впервые. Нам говорят о достижениях. Рисуют яркие картинки… Да, плесень можно назвать «цветами жизни». Но от этого она не перестанет быть плесенью!

Зал ревёт.