Один разбойник, раскаявшись и решившись остальные дни свои посвятить на служение Богу, пришел в Александрию в монастырь к игумену Иоанну и просил, чтобы его приняли в число братии. Игумен велел пустить его в монастырь, а чрез семь дней призвал к себе, спросил: подлинно ли он хочет быть монахом, расспросил о его жизни, и пришедшие исповедал Иоанну все свои грехи. Но игумен этим не удовольствовался и сказал пришельцу: "хочу, чтобы ты рассказал свои грехи пред всею братьею". Истинно желавший обратиться к Богу отвечал: "не только пред всею братьею, но, если хочешь, пред всею Александриею исповедую". Тогда игумен собрал всех, числом двести тридцать монахов, и повелел во время литургии, по окончании чтения Евангелия, привести пришельца, как осужденного, облеченным в рубище, связанным и с покрытою головою. Когда же он приведен был к церковным дверям, Иоанн громким голосом воскликнул: "стой здесь: не стоишь, чтобы войти в церковь". Пришедший в трепет пал на землю и обливал помост церковный слезами. Игумен продолжал: "исповедуй грехи твои пред всеми!" И кающийся вслух всех начал открывать грехи свои, из которых некоторые были столь тяжки, что неудобно и говорить о них. После этой исповеди игумен повелел постричь его и включить в число братии. Когда игумена спросили, для чего он дал такую исповедь пришедшему к нему разбойнику: он отвечал: "по двум причинам: во-первых, для того, чтобы бывший разбойник стыдом, который он чувствовал при открытой исповеди, избегнул страшного стыда на суде Божием, что и достигнуто, ибо один из лучших иноков видел, что в то время, когда разбойник исповедывал свои грехи, Ангел Божий, державший хартию, изглаживал их; а во-вторых, для того, чтобы тех, которые скрывают на исповеди свои грехи, побудить тем к откровенной исповеди и чтобы они знали, что без этого никто не получит оставления грехов".

Так вот, братие, при каких условиях истинно желавшие обратиться к Богу исповедывали свои грехи! Нам ли стыдиться раскрыть свои раны греховные пред одним священником, который есть не более, как свидетель нашей исповеди пред Богом? Стыдно! А лгать пред Богом разве не стыдно и не бессовестно? Страшно! А не раскаявшемуся теперь открывать грехи на суде Божием, пред тьмами тем Ангелов и человеков разве не страшнее будет? Больно для самолюбия! А на всемирном позорище разве оно пощажено будет? Нет, братие, от Бога не скроешься. Он знает все наши грехи, все наши греховные советы сердечные, все самые потаенные наши греховные намерения. Поэтому, что же из того, что мы пред духовником покажемся чистыми и правыми? Легче ли нам от того будет? Нет. Худо нам будет ответствовать, говорит св. Златоуст, "когда небо и земля, воздух и вода восстанут против нас во свидетельство беззаконий наших. Аще же и все умолчат, то самые помышления наши, самые дела наши, в особенности станут пред очами нашими, осуждая нас пред Богом" (Бес. на Мф. из книги: Нетленная пища, стр. 337). Посему, пока есть время, обратитесь к Господу с истинным, нелицемерным и откровенным покаянием, — всем сердцем вашим в посте, и в плачи, и в рыдании, и расторгните сердца ваша, а не ризы ваша, и обратитесь ко Господу Богу вашему (Иоил. 2, 12. 13). Аминь.

(Слово святого Петра Александрийского. Прол. Мая 7. Слово от Патерика)

Люди с дурным характером и духовно гордые, не уживаясь с окружающими их, воображают, что они мученики и достойны венца мученического. Жалкое заблуждение! Человек, постоянно досаждающий ближним и напрашивающийся на неприятности, конечно, и сам терпит неприятности и скорби, но кто же, как не он виноват в этом? А между тем всем и каждому говорит такой: "чтобы спастись, надо страдать, и я страдаю, я мученик". И заводит всюду он распри и несогласия, чрез что, разумеется, бывает и другим подчас несладко, да и самому ему нелегко. Есть ли же в этом искании страданий какой-нибудь смысл? Угодно ли оно Богу? Будут ли иметь какую-нибудь цену в очах Божиих страдания такого человека? Без сомненья, нет.

"Тех, говорит св. Петр Александрийский, которые по гордости своей принимают на себя подвиги непосильные, возбуждают распри и сами идут к тем, которые могут предать их на страдания, тех ожидает участь грешников, потому что таковые и сами грешат, ибо не слушают слов Господа: блюдитеся, да не внидете в напасть (Марк. 14, 38), и других: не введи нас в напасть, но избави нас от неприязни (Лук. 11, 4). Апостолам, отпуская их на проповедь, Господь не говорит, чтобы они напрашивались на врагов, но чтобы остерегались их. И когда приблизилось время страданий Его, не Сам Он предал Себя, но ожидал, когда придут на Него с оружием и дрекольями (Мф. 26, 47). Поэтому не по разуму поступают те, которые сами ищут гонений. Ибо Господь, беседуя с Апостолами о предстоящих им страданиях, говорит: внемлите себе, предадят бо вы на сонмища, и в сонмех убиют вы (Мф. 10, 17). Предадят же вас, сказал, а не сами предавайтесь. И к судиям, сказал, и к царям ведоми будете, а не сами себя приводите. Итак, избегать нам велит гонений и от гонений убегать. Аще, говорит, изженут вы от града сего, бегайте в другой. Не хочет, значит, чтобы мы самовольно шли к гонителям и споспешествовали их убийствам, и раздражали их, а только внушает быть готовыми на все и помнить слова Его: бдите и молитеся, да не внидете в напасть".

Итак, неблагоразумно поступают ищущие гонений и вредно для себя и для других. Для себя, ибо, вместо спасения, осуждение приемлют; для других, ибо и других на грех наводят, и других невольно возбуждают к гневу и мщению.

Но скажут таковые: "я хочу быть мучеником и приять венец мученический?" Что же! Можно. Но для этого нужно не других смущать, а нечто другое.

Авва Афанасий говорит: "Часто спрашивают многие: где гонение и мучительство? Вот где: мучим будь совестью, умри греху, умертви уды земные и будешь мучеником. Мученики с царями и князьями боролись; а ты борись с царем греха — дьяволом и с князьями его — бесами. Мучеников приводили к капищам, понуждали к идольским жертвам и мерзкому идолослужению. Не забывай, что и перед тобою и капище, и жертвы, и идолы есть. Капище — это ненасытное лакомство, жертвы — плотские страсти, кумир — греховные желания. Ибо раб похоти есть идолопоклонник; таковыми же должны считаться и одержимый гневом и яростью, и всякий сребролюбец, сластолюбец и немилостивый. И вот, если от этих и подобных грехов удержишься и сохранишь себя от неистовых страстей, то чрез это и сокрушишь идолов, и отречешься от зловерия, и будешь мучеником и исповедником".

Поймите же, братие, возбуждающие распри и нестроения и считающие себя мучениками, что напрашиваться на гонения безрассудно, вооружать других против себя и наводить на грех непохвально, и страдания, которые вы терпите, не спасут вас, ибо они суть прямое следствие наших безрассудных поступков и никто не виноват в них, кроме вас самих. Если уж подлинно вам хочется приять венец мученический, то держитесь лучше совета св. Афанасия и объявите брань самим себе и своим врагам внутренним: умерщвляйте уды, яже на земли, истребляйте в себе самообольщение, распинайте плоть со страстями и похотями, не давайте воли гневу, поражайте змия сребролюбия, а паче всего объявите непримиримую брань тлетворному змию — дьяволу, борьбою с которым до крове и стяжете себе венец мученический. Аминь.

(Чудо св. Николая о ковре)

Всем нам, братие, известно, что святые угодники Божии, как особенно близкие к Богу, и по переселении своем в мир горний не перестают ходатайствовать о нас пред Богом и испрашивают благодать и милость всем нам. Озаряемые светом лица Божия, святые Божии видят нас, знают, какие мы питаем к ним чувствования и желания, а потому, без сомнения, и становятся любвеобильными покровителями, заступниками и помощниками особенно тем из нас, которые питают к ним особенную любовь, с особенным усердием молятся им и чтут дни памяти их. Это доказать примерами нетрудно, ибо таких примеров множество в житиях святых. Возьмем для нашего назидания один из таковых. Жил в Царьграде один благочестивый ремесленник, по имени Николай, питавший горячую любовь к святителю Николаю и всегда с особенным усердием чтивший дни памяти его. Когда пришла к этому человеку старость, он, не в силах будучи трудиться, дошел до убожества, и когда раз, в эту пору его жизни, приближался день святителя, Николай крепко задумался: на что он будет справлять праздник? Высказал он свое горе жене, и та отвечала ему: "ты знаешь, господин мой, что мы оба стары и близки к смерти; зачем же нам, может быть, в последний раз, не почтить память святителя? Вот у меня есть ковер, на что он нам? Поди, продай его и купи потребное к празднику". Николай обрадовался предложению жены, взял ковер и пошел с ним на торжище. Там встретил его неизвестный старец и спросил: "куда, друг мой, идешь?" — "На торг, отвечал Николай, — имею нужду продать ковер этот". Старец сказал: "а какую цену ты хотел бы взять за него" — "Стоил он прежде восемь златниц, сказал Николай, — а теперь возьму, сколько дашь". — "Хочешь ли взять шесть златниц?" сказал старец. Николай с радостью согласился, ибо ковер не стоил этих денег, взял золото, отдал старцу ковер, и они расстались. Но вот, когда еще Николай не успел возвратиться домой, неизвестный старец, купивший у него ковер, пришел в его жени и, отдавая ей ковер, сказал: "муж твой, старинный мой друг, просил меня отнести к тебе ковер этот; возьми его." И с этими словами, отдавши ковер, неизвестный скрылся. Жена же, думая, что муж пожалел продавать ковер, сильно разгневалась на Николая и, когда сей возвратился, она осыпала его укорами и, показывая ковер, называла его лжецом и изменником святителю Николаю. Муж же, увидавший ковер в руках жены, так изумился, что не в силах был и отвечать ей. Наконец, когда несколько пришел в себя, ему блеснула мысль: уж не чудо ли это Святителя? И тут он, воздвигши руки к небу, воскликнул: "слава Тебе, Христе Боже, творящему чудеса дивным твоим Николаем!" Потом обратился к жене и спросил: "скажи, кто тебе принес ковер?" Жена отвечала: "старец благообразный, в светлую одежду облеченный, принес ковер ко мне и сказал, что ты велел отнести его сюда. Я же не смела спросить, кто он." Тогда муж показал жене оставшееся от продажи ковра золото, а также и брашно, вино, просфоры и свечи, купленные к празднику Святого, и сказал: "жив Господь! Верую, что купивший у меня ковер был не кто иной, как сам святитель Николай, ибо когда я продавал ему ковер, никто из бывших около меня не видел его и думали, что я беседую с призраком." Тут и жена поняла, что чудо сотворил с ними угодник Божий, и оба едиными устами возблагодарили и прославили Святителя.

Итак, братие, несомненно, что святые видят нас, знают, какие чувствования мы питаем к ним и конечно, воздадут нам любовью за любовь и сторицею возвратят то, на что мы из любви к ним, особенно в дни памяти их, сделаем какое-нибудь доброе. дело, принесем, например, жертву в церковь, или поможем бедным. А это все научает нас прибегать в молитвах к святым, питать к ним чувства горячей любви, чтить дни памяти их и подражать их добродетелям. Благословим Господа, давшего нам в них великих предстателей, заступников и помощников, и будем помнить, что они всегда готовы испросить у Бога благодать и милость всем нам, а наипаче любящим и почитающим их. Аминь.