Шрифт:
Сберегательная книжка на предъявителя.
Аккредитивы.
Наличные деньги — советские рубли, полмиллиона, эх, обесцениваются они прямо на глазах, так я тут долларов северо-американских наменял, ничего?
Драгметаллы — слитки по пятьдесят, двести и пятьсот граммов, «шоколадки»…
Монеты царской чеканки.
Теперь одежда… Я тут для вас гардеробчик обновлял раз в пять лет, согласно указанию… Ничего? Всё тут по заказанному в Инструкции размерчику, и ботиночки, и рубашечка… м-да, исхудали вы… Ничего, у меня тут машинка швейная — враз всё подгоню.
Тут — запасы продуктов, а тут всякое разное — HP, компас, бинокль Б-8, МСЛ, рюкзак, фляга, «вальтер» ППК, ещё «вальтер», АПС, ещё АПС… А как же? Имеется. Но это в другой закладке… там у меня и СВД есть, и АК-47… Слушаюсь.
Спецхранение? В полном порядке. Можно хернуть гадов ипритом… Есть, отставить. А можно мне тогда хернуть гадов люизитом? Эх… Есть, отставить…
А вот — папочка… я сюда вырезки клеил, каждый год, по месяцам… Потому как Инструкция!
Требует добуквенного исполнения.
19 августа 1991 года. Москва. Кузьминский лесопарк. Конный двор. Девять часов двадцать пять минут
— Спецкомитет?
— Ликвидирован.
— Управление Советской собственностью за границей?
— Ликвидировано.
— Госконтроль?
— Ликвидирован.
— Спецрезерв?
— Ликвидирован.
— Особстрой?
— Ликвидирован.
Берия мучительно потёр занывшие виски… «Я задаю неправильные вопросы. Поэтому получаю неправильные ответы…»
— Кто… кто-нибудь вообще остался? — спросил он Заспанова с тихой тоской.
— Никого из наших не осталось. Никого… разве что? — и старый оперативник с детской надеждой на чудо посмотрел на Лаврентия Павловича своими голубыми глазами…
— Разве что?!..
19 августа 1991 года. Москва. Улица Давыдковская, двор жилого дома номер 2, корпус 3. Стол для доминошников. После одиннадцати часов утра
— Ах гады, ах гады… подлецы, что делают, что делают!.. Ведь это же явная провокация! Что, Мишка, сучёнок, доигрался? Да небось, он сам всё и затеял, выхухоль пятнистая… — и пенсионер в полосатой пижаме с грохотом ударил по столу костяшкой домино. — Рыба!
— Дядь Боря, ты смотри… — опасливо подмигнул ему второй игрок, чуть помоложе.
— Всю жизнь смотрел! И сейчас я ещё не ослеп. Такси, что ли? Так я его сразу срисовал… Небось! Это не оперативная, вряд ли они приехали за мной… Да и кому теперь я, старый пень, нужен?!
Пенсионер Борис Иванович Краснопевцев, генерал-лейтенант в отставке, уроженец есенинских Спас-Клёпиков, и во времена оны окончивший в них же электротехникум связи, когда-то, в давно прошедшие славные годы, возглавлял самую тихую и незаметную службу из личных спецслужб Сталина…
Книжная экспедиция при ЦК КПСС. Вот как это называлось.
Книжки доставляли по списку рассылки…
И ещё руководили надёжно спрятанной в мирнейшем Министерстве связи Управлением фельдъегерской службы.
Во время ядерной войны эта служба должна была доставлять пакеты… Только и всего. Во что бы то ни стало доставлять.
Поэтому брали в неё очень своеобразных людей — отмороженных на всю голову — способных ради дела совершенно спокойно пройти через эпицентр ядерного взрыва:
«Ничого не шкода, Ни коня, ни рода. Тильки бдотяхнуться, А на смерть начхать…» [11]Но… поскольку ядерной войны не случилось…
Нашлось у них и в мирное время занятие.
Представьте себе — вот берёт человек титановый чемоданчик, а в нём — миллион не наших денег. В кармане у человека — шесть заграничных паспортов.
И едет этот человек для того, чтобы передать деньги для диктатуры — хотелось бы написать, пролетариата, но какой в Центрально-Африканской Империи пролетариат? — для диктатуры людоеда Бокассы, самого натурального людожора. Любил он, знаете, своих политических противников, особенно на ужин, под банановым соусом!
11
Махновская песня «Як Батько заграе, ворог враз смекае…».
Так вот.
Изменяли сплошь и рядом сынки номенклатурщиков из КГБ.
Уходили к врагу сотрудники ГРУ, очень редко.
Но никогда работники Особой Экспедиции, будучи живыми, не теряли свой груз.
Умирали — да. Часто.
Но не предавали — никогда…
19 августа 1991 года. Москва. Место, которого нет. Может быть, ещё нет. Может быть, уже нет. Сильно после одиннадцати часов утра
— Взщиии! — завизжав ребордами колёс, красая, с белой полосой по бортам, автомотриса AM 2 (бортовой номер 81-73001), чуть кренясь, входила в поворот…