– Она не Мейрид, – тихо сказал Эйдан.

– Ты читаешь мои мысли? – рассердился Малкольм.

– Мне не нужно их читать. Все и без того ясно. Твое разбитое сердце кричит, – добавил Эйдан с улыбкой. Впрочем, уже в следующее мгновение он сделался серьезен. – Малкольм, оставь на мгновение свою ненависть ко мне и послушай, что я скажу. МакНейл ничем не помог Клэр там, в башне.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он сказал, что, когда начал ее исцелять, она уже сама исцеляла себя.

Малкольм остался невозмутим.

– Неужели это камень?

– Не знаю. Может, это и впрямь магия камня, но может, и нет. Его силу я почувствовал, еще стоя на валу. Ты тоже не мог не ощутить ее.

– Верно, прошлой ночью я уловил силу камня, как и в ту ночь, когда нас атаковали в Морверне. Но это не то, что ты думаешь, – произнес Малкольм и вопросительно посмотрел на Эйдана.

– Ты прав, – ответил Эйдан, пристально глядя брату в глаза. – Я думаю, она может быть одной из нас.

Клэр проснулась с такой жуткой мигренью, какой отродясь не испытывала. Боль была неописуемой, всепоглощающей. Она с великим трудом поднялась с кровати и доковыляла до ночного горшка, в который ее тотчас вырвало.

Она сидела на полу, пытаясь понять, где находится. Господи, поскорее бы ей стало легче. Жуткая боль отступила, сменившись тупой, ноющей, а вот тошнота никак не хотела отпускать. Ощущение было такое, будто вчера вечером она выпила слишком много вина.

Правда, никакого вина минувшей ночью она не пила. Ни единого глотка.

Минувшей ночью был Малкольм.

Клэр в ужасе посмотрела на окна комнаты. Снаружи было пасмурно, солнце едва видно за тучами. Вскоре она почувствовала, что дрожит, как будто ее бьет лихорадка, однако болело не тело, а сердце. Болела душа.

Она была в Оу, и прошлой ночью Морэй едва не убил Малкольма. Это был уже второй случай. Но Малкольм не умер. Он жив и здоров.

О боже! Что же она наделала? Что он наделал?

Малкольм был близок к смерти. Он был заперт, как дикий зверь в клетке, и она сходила с ума от тревоги за него. Клэр медленно встала. Ей тотчас вспомнилось ее отчаяние, ее потребность быть с ним в эти мгновения. Прошлой ночью она точно слышала, как он ее звал, как страстно желал ее. Казалось, они слышали мысли друг друга. Она не раздумывая подчинилась его зову. Более того, никто и ничто было не в силах ей помешать.

Ни тело, ни разум не повиновались ей. Зато повиновались Малкольму. Впрочем, он сам был на грани безумия.

Его последняя ночь.

Охваченная ужасом, Клэр опустилась на стул. Наслаждение от смерти. Это еще мягко сказано. Прошлой ночью она была готова отдать за него жизнь. Прошлой ночью ей хотелось умереть в корчах животного экстаза.

Насколько близка была она к смерти? Она смутно помнила, как над ней склонились Эйдан и МакНейл. Она сидела на стуле, и ее била дрожь, от которой зуб на зуб не попадал. Неужели Малкольм остановился?… Или его силой оттащили от нее, как бешеного зверя? Подробностей она не помнила.

С трудом верилось, что она превратилась в игрушку в его руках. От этой мысли Клэр даже поежилась.

Но и Малкольм тоже не отвечал за себя. Близость смерти превратила его в ненасытное существо, вознамерившееся выжить любой ценой.

Морэй едва не завладел душой Малкольма. Или все-таки завладел?

По щеке Клэр скатилась слеза. За ней другая, третья. Клэр вспомнился его полный нежности взгляд, его потрясающая улыбка, те мгновения, когда она лежала в его объятиях после долгих любовных игр в ту единственную ночь их настоящей близости. Тогда он до глубины души поразил ее, сказав, что хотел бы остаться ей верен.

Нет, крикнуло ее сердце, нет! Прошлой ночью Малкольм не превращался в слугу дьявола, иначе была бы она сама сейчас жива и почти здорова?

Он не способен подчиниться злу – Клэр понимала это и душой и сердцем. Не он, а Морэй с его присными был воплощением зла. Это Морэй оставил Малкольма умирать в надежде, что Малкольм ради собственного спасения лишит Клэр жизни и тогда его можно будет превратить в демона, как он это уже пытался сделать раньше.

Но Малкольм сумел сохранить ясность ума. Впрочем, сомнения продолжали грызть ее душу. Морэй лишь чудом не довел до конца свой злокозненный план. Мысли путались в голове Клэр: Малкольм дважды нарушил свой обет, пусть даже она осталась жива. Неужели он стоит у той опасной черты, по другую сторону которой – зло?