Уже на верхних ступенях я выбросил часы. Они стали не нужны. Свет пробивался из разрушенного подземного перехода. Перекрытия там были сломаны, и у меня получилось выбраться на улицу по грудам щебенки и мусора. Не в силах двигаться дальше, я прилег на бетонную плиту, пристроил сломанную ногу поудобнее и полной грудью вдохнул радиоактивный воздух. Вот он финал жизни. Всегда мечтал о чем-то подобном. Вокруг раскинулся низведенный до почти идеальной плоскости город. Небо скрыто черным дымом, слегка расцвеченным красноватыми облаками пыли. И ни души. В принципе, меня все устраивало. Я благодушно взирал на дело рук своих. В ста метрах справа раздался взрыв. В то же мгновение рядом со мной упала большая железяка, а из-под земли навстречу ей вырвался столб огня и дыма.

Я смежил веки. Мертвый город, умирающий мир. Все-таки зря они начали эту войну. Сейчас мне очень хотелось посмотреть в глаза тем, кто сидел за штурвалами бомбардировщиков, первыми пересекших границу нашего мира. Посмотреть и спросить: «Вы этого хотели, гады? Вы получили все, что заслужили! Теперь ваши жены, дети и матери лежат в куче хлама, теперь ваши города похожи на гигантские помойки. Теперь на месте ваших домов десятилетиями не будут селиться люди. Вы получили по заслугам. Вы довольны?»

— Тумана, — неожиданно для самого себя прошептал я. — Не судьба нам снова встретиться.

— Почему, милый? — ответ в моей голове прозвучал ясно, но с некоторой задержкой, сигнал шел через ретранслятор с узким каналом приема-передачи. — Что случилось? Ты где?

Проклятье! Какого черта дохлый Ломакин захватил контроль над моим мозгом? Мне и так уже совсем немного осталось, а тут еще он со своими нежностями. Почему работает связь? Я не включал телефон! Попытка сбросить соединение не удалась. Кто-то активно противодействовал моим мысленным сигналам.

— Ты где? — повторила она.

Ответить я не смог. Меня вырвало чем-то желтым, перед глазами поплыли большие красные пятна. Я вытянул из-за пояса лучемет. Если станет совсем плохо — застрелюсь. Очень не люблю болеть. Еще больше не люблю мучительно умирать. «Нуждаюсь в срочной эвакуации», — подумал я, ощупывая курок дрожащим немеющим пальцем.

Инопланетный пейзаж разбомбленной Москвы раскололся и, мерцая, растворился в бледно-сером тумане.

Мне показалось, что нить моего сознания не прерывалась ни на секунду. Просто сменились декорации. Вдруг стало холодно и сыро. Запахло плесенью, и со всех сторон послышались стоны, причитания и сдавленные крики. Рука еще ощущала рифленую рукоять лучемета, а взгляд уже блуждал по фиолетовой глади больничного потолка, неожиданно скрывшего дымное московское небо.

Я лежал в больничной койке. Сильно болела нога. Хотелось есть и пить. Полное отсутствие мыслей действовало успокаивающе, и какое-то время я бездумно созерцал воздушное пространство над собой, однако чей-то громкий вопль заставил меня повернуть голову. То, что я увидел, вынудило меня поверить в подлинность существования ада. Пространство, стиснутое двумя длинными бетонными стенами и ограниченное сверху бактерицидным потолком, было переполнено болью и страданием. Предсмертные хрипы и мольбы перемешивались здесь с густыми облаками зловония, скрывавшими бесконечные ряды больничных коек. Пациенты, которые лежали на них, казались настоящими выходцами из преисподней. Почти у каждого не хватало одной, двух или даже всех конечностей. На ближайшей ко мне кровати покоилось оплетенное проводами тело, к которому посредством тоненькой трубки крепилась обритая наголо безносая и безухая голова. Своим единственным глазом голова с мольбой взирала на меня. Чуть дальше беззвучно билось закрепленное в шипастом каркасе мускулистое туловище. Над ним колдовали два старых робота.

Они старательно запихивали в распоротую брюшную полость нечто очень похожее на кишечник. Я перетерпел рвотный позыв и перевернулся на левый бок.

С другой стороны от моей койки дела обстояли ничуть не лучше. Многорукий медицинский кибер обрабатывал обезглавленное женское тело. Он отсекал зазубренные куски затылочных костей и обломки шейных позвонков. Кровь заливала подушку и снежно-белую простыню, капала на пол, где метался крошечный робот-уборщик, на бурой спинке которого жалобно поблескивал индикатор перегрузки.

В проходе между койками плелся сутулый седой санитар. Шаркая подошвами, он толкал перед собой тележку с целой пирамидой криоконтейнеров знакомой мне формы. Именно в таком ведерке я получил от Готлиба инфицированную мексиканской чумой голову преступника. Когда я увидел, что санитар раздает криоконтейнеры роботам-хирургам, в голове у меня немного прояснилось. Никакой это не ад. Обычный прифронтовой госпиталь, оборудованный, судя по граффити на стенах, в автомобильном тоннеле. Потусторонний туман — это всего лишь испаряющийся из криосистем азот, а обезглавленные изуродованные тела используются медиками для временного подключения ампутированных голов. Потом эти головы заморозят.

Мне стало немного легче. Я поднял руку и тщательно ощупал шею, чтобы проверить, не готовят ли меня самого к подобной операции. Никаких разрезов, трубок или больших отверстий обнаружить, к счастью, не удалось.

Голова крепко держалась на плечах. Согнул ногу. Все нормально. Сустав цел, кость срастили. Еще болит, но скоро все будет в порядке. Обошлось. Я хотел стереть холодные капли пота, выступившие на лбу, но ладонь застыла на полпути. На запястье моргал синими светодиодами арестантский браслет. На сероватом металле ясно читались четкие буквы «ТСО-Кандалы-56». Серьезная вещь. В такие штуки встраивают не только системы географического позиционирования, но и устройства для физического воздействия, если заключенный попробует нарушить закон. В некоторых моделях генератор боли активируется при первой же мысли о побеге или неподчинении блюстителю закона. Я мысленно затребовал информацию о причине ареста. На ободке браслета засветилась бегущая строка. «Ордер на арест Ломакина Светозара №…». Мое зрение еще не пришло в норму. К тому же я разволновался, поэтому значения слов и предложений прояснялись для меня в случайном порядке, никак не желая превращаться в связный текст. По обвинению… С поличным… Повлекшие многочисленные жертвы среди мирного населения… Преступление против человечности… Военные преступления… Кое-как дочитав ордер, я откинулся на подушку, пытаясь понять, что же произошло и как мне следует действовать в сложившейся ситуации. Никаких идей не было.