— Одно дело делаем, — вежливо улыбнулся он и, полностью утратив ко мне интерес, ткнул пальцем в кнопку на жестяном пузике робота.

Тот радостно заурчал и помчался за стандартным завтраком номер восемь, а я поспешил к площадке телепорта, чтобы как можно быстрее оказаться в распоряжении военного комиссара. Бракосочетание откладывалось до Далекого и нереального «после войны», но медлить я не мог.

Мое появление на пойнте военкомата вызвало нездоровый ажиотаж. Какие-то подонки в коричневых комбинезонах накинулись на меня только на том основании, что моя персона не идентифицировалась автоматическим опознавателем. Мне пришлось пережить несколько весьма неприятных минут, когда меня поставили на колени и сразу три здоровенных придурка начали тыкать мне в затылок стволами ручных лучеметов.

При этом они беспрестанно выкрикивали ругательства и пинали меня в бока. Попытки объяснить им, что я вовсе не диверсант, ни к чему хорошему не привели. Меня начали бить всерьез. Чем бы закончилось это безобразие, неизвестно, но меня спасла некая непонятная особь неопределенного пола и возраста. У особи имелись лейтенантские нашивки и планшет глубинной идентификации. Разогнав моих обидчиков, лейтенант поскреб мне лоб специальным датчиком. Мой генетический код был в спешном порядке проверен, а моя учетная карточка найдена. В «награду» за временное исчезновение из поля зрения государства я получил не только последнюю модель мобильного телефона, которую сразу же инсталлировали в мой череп, но и гадкую отметку в личном деле. Если бы не война, то эта запись сильно осложнила бы мне карьеру, а сейчас я даже не сильно огорчился. Любовь и война странным образом смещают приоритеты.

Как быстро все меняется. Еще два часа назад я обнимал Туману, час назад глотал овсянку и строил планы на будущее, а сейчас уже стою в строю с каменным выражением на лице и преданно пожираю глазами начальство. Правда, это совершенно не мешает мне мило беседовать с моей невестой по новому телефону. Судя по непроницаемым физиономиям моих соседей справа и слева, они, так же как и я, мысленно находились далеко от военкоматовского дворика.

— Любимая. Ты как? — спросил я, не разжимая губ.

— Меня мобилизовали.

— О чем ты говоришь? Это меня мобилизовали. Ты сдала анализы?

— Я сейчас в орбитальном лифте. Еду на баржу. Я не смогу с тобой встретиться, — печально сообщила Тумана.

— Каком лифте? Какую баржу?

— Я еду на большую транспортную баржу. Мы будем готовить ее к перевозке детей на Марс, — терпеливо объяснила она. — Не знаю, чем им может помочь палеонтолог, но врач, как только приняла мои данные, сразу же выдала мобилизационное распоряжение. Я ничего не понимаю, Свет. Ты где?

— В армии.

Я наконец-то сообразил, про какую баржу говорила Тумана. Гигантские герметичные ящики давно и регулярно курсировали по маршруту Земля — Марс — Земля. Обладая посредственными скоростными характеристиками, они имели поистине чудовищную грузоподъемность и использовались для перевозки мяса, овощей, древесины и воды с Земли на Марс и продукции тамошних заводов, включая сжиженное электричество и диетические бактерии, в обратном направлении. В условиях военного времени баржи, похоже, решили использовать для спасения беженцев. Женщин же мобилизуют для обслуживания больных, раненых и детей. Детишки нуждаются в большом количестве обслуживающего персонала, а полет предстоит неблизкий.

— Я хотела бы остаться на Земле, — посетовала Тумана.

— Земля сейчас самое опасное место в Солнечной Системе, — возразил я. — Хорошо, что ты улетаешь. Мне будет спокойнее.

— Равняйсь, Ыыырнооо! — рявкнул правофланговый, и в мое поле зрения вплыл поджарый космофлотец с майорскими погонами на плечах.

Настоящий военный — это что-то вроде вымершей и воскрешенной птицы додо. Все про нее слышали, но мало кто видел. Мне офицер сразу не понравился. Было в его глазах нечто похожее на оптическую систему боевой машины, и двигался он как старый списанный робот. Явный поклонник чистого разума. Такие всех окружающих, а равно и самих себя сводят к упрощенным математическим моделями и обращаются соответственно не по-людски.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал майор очень тихо, но его услышали все, кто стоял на плацу перед зданием военкомата. — Мне не нужно говорить вам о том, что Земля в опасности. Сейчас в Ленинграде идет бой. Настоящий бой. Я бы даже сказал — битва. Срочно требуется подкрепление. Дорога каждая минута, но я считаю необходимым задержать вас, чтобы напомнить некоторые простые вещи, которые из-за их обыденной очевидности порой напрочь забываются.

— Кажется, меня отправят в Ленинград, — сообщил я Тумане.

— Расчищать завалы?

— Думаю, наоборот. Похоже, там ожидается кое-что поинтереснее, — вместо того, чтобы успокоить невесту, я зачем-то начал рисоваться перед ней. Поняв это, я поспешил исправиться и бодро соврал: — Будем строить укрепления и размещать в них роботов. Только что сказали.

— Вы все изучали теорию мегаколлективизма, — вкрадчиво поведал майор, — но не представляете, насколько это учение ценно для каждого из вас. Не представляете просто потому, что никогда не жили вне поля реального мегаколлективизма. Вы все думаете, что понимаете значение Человечества для вас, но на самом деле вы не можете этого осознавать в полной мере, потому что никогда не оказывались вне Человечества. Никто не сомневается, что и без мегаколлективизма, и без Человечества каждый отдельный индивидуум способен выжить, но будет ли он при этом счастлив? Будут ли счастливы его дети и близкие? Сегодня впервые у вас появится возможность выбрать. Вы вступите в бой с врагами Человечества, и я верю, что вы останетесь на правильной стороне и вашим наставникам не придется краснеть за вас.