Операция "Троянский конь" началась в половине десятого утра и к часу дня город был полностью очищен от уголовного элемента, а из кутузок выпущены заключённые. Их насчитывалось немало. Екатеринбуржцы, освобождённые из-под гнёта мятежников, не скрывали ни слёз, ни своей радости, да, и мы тоже. Самое главное, что ни один химический снаряд не взорвался и не причинил людям никакой беды, не создал ещё одной катастрофы, на этот раз рукотворной. Ну, а для того, чтобы обезопасить екатеринбуржцев от этого, мы сразу же принялись вывозить химические боеприпасы из города. Вот теперь офицеры, которых мятежники принудили служить себе, выполняли все мои приказы с молниеносной быстротой, а люди работали не на страх, а на совесть. У них ведь камень упал с души и они впервые за многие месяцы вздохнули с облегчением и действительно почувствовали себя спасшимися. Единственные, кто на меня очень обиделись, были уголовники, арестованные бойцами "Ночного дозора", которых немедленно закрыли под замок. Между прочим, я не поленился предстать перед ними и в ответ на проклятья, перемежающиеся матом, с усмешкой поинтересовался:

— Господа уркаганы, вы часом не ох**ли? Это в честь какого такого рожна я стану держать своё слово, данное последним подонкам и мерзавцам? Да, мне было по хер, как спровадить вас на тот свет, сжечь всех вакуумной бомбой несколько часов назад или расстрелять через несколько суток по приговору не какого-то там грёбанного суда приседающих, а по всеобщему решению жителей города. Не волнуйтесь, они вам предъявят весь список обвинений, но уже одного того, что вы захотели властвовать над людьми, вполне хватает для вынесения смертного приговора. Так что плевать я хотел на вас и если бы мне нужно было пообещать вам царство Божье, я и это сделал бы не моргнув глазом.

Такой был последний аккорд нашего выступления в Екатеринбурге двадцатого сентября. На следующий день мы уже приступили к работе и думали о том, как подготовить город и всю область к зиме. Мятежникам ведь было не до этого.

— Мама, ну, когда ты уже выйдешь замуж? — С такими словами ко мне обратилась дочь вместо — "Здравствуй, мамочка", отчего я несколько опешила, а Алёнка принялась меня громко отчитывать — Если бы у меня был папа, то он со мной гулял бы. Ты ведь вечно занята на своей работе и приходишь поздно, а мне обязательно нужно гулять. Я ведь ребёнок и мне нужно дышать чистым воздухом, а не сидеть весь день взаперти.

Обессилено опустившись на табурет, я машинально погладила подошедшего ко мне Аргона и сказала:

— Алёна, можно подумать, что ты у меня совсем не гуляешь. Доченька, вот скажи мне, где ты сегодня провела весь день?

— Во дворе. — Ответил мне мой умный, не по годам, ребёнок, и тут же нашел веский аргумент — Мама, ну подумай сама, что это за гулянье. Спереди наш дом, сзади бетонный забор, справа помойка, слева железный гараж, а посередине вот такусенькая детская площадка. — Ребёнок с серьёзным видом раздвинул ладошки сантиметров на десять и добавил — Разве на такой крохотной площадке погуляешь? Ты же сама знаешь, что я у тебя ребёнок очень подвижный и поэтому бабушка Катя от меня за день так устаёт, что когда мы заходим в дом, падает в кресло и сразу же засыпает. — Только после этого, подбежав ко мне и отодвинул в сторону Аргона, нашего самого верного друга, Алёнка обняла меня и спросила — Ты очень устала, мамуля? Давай я помогу тебе снять сапоги? А мы сегодня с бабушкой вареники лепили. С творогом. Пойдём скорее на кухню, я тебя покормлю.

Мой ребёнок тараторил не переставая, пока из своей комнаты с кряхтением не вышла баба Катя и не одёрнула её:

— Алёнка, ля-ля-ля! Дай матери хоть слово вставить. — И тут же накинулась на меня — Валентина, между прочим, твоя дочь дело говорит. Тебе давно уже нужно выйти замуж. Деточка, тебе же всего двадцать девять лет. Молодая, красивая баба, а не замужем. Ладно бы по мужу тосковала, так вы же всего-то и прожили полтора года вместе. Ну, прибрал его Бог, так что же он тебе, другого не приготовил? Или ты думаешь, если я полуслепая, так уже не вижу, сколько мужиков на тебя заглядывается?

Говорить бабе Кате что-либо, не имело совершенно никакого смысла. Тем более напоминать, что она и сама после того, как её муж погиб, мой дед был подводником, тоже не стала выходить замуж вторично. Детей ей нужно было воспитывать, а не женихаться. У меня проблема и то была посложнее. Как же, выйдешь тут замуж, когда ты хозяйка самого лучшего автосервиса в городе. Тут или на жулика нарвёшься, или того хуже, на альфонса. Так и не ответив ни дочери, ни бабушке, я, посмеиваясь, сняла сапоги, куртку и пошла в комнату переодеваться. После работы мне хотелось принять душ, но есть всё же хотелось больше и потому я просто помыла руки и умылась. Баба Катя и Алёнка тем временем накрыли на стол и я, едва только присев за него, тут же накинулась на щи со свининой, хотя они и были так себе, но хорошо уже то, что с мясом. От котлет я отказалась, всё равно они были магазинные, домашние я жарила только по воскресеньям, зато от всей души налопалась вареников. Вот их баба Катя готовила так, что за уши не оттащишь от тарелки, зато щи у неё никогда не получались вкусными. Вареники она лепила маленькие, полненькие такие, да, ещё и тесто заводила так, как это у меня никогда в жизни не получится. Я столько раз пыталась этому научиться, но всё без толку. Когда я от щей перешла к вареникам и съела их десятка полтора, голод, терзавший мой желудок, утих и я принялась отвечать на совсем другие вопросы.

— Ну, что нового на работе, ещё не разорилась? — Сажая Алёнку к себе на колени, спросила баба Катя — Сейчас что-то все за моду взяли — разоряться. Соседка сегодня рассказывала, что её брата сын в Великих Луках, разорился вчистую, а ведь у него целых семь продуктовых магазинов было.

Отрицательно помотав головой, я успокоила её:

— Баба Катя, за меня можешь не волноваться. Машины как ломались, так и будут ломаться. Они ведь железные, так что я точно не разорюсь. Это же не торговля. Надо будет, всех уволю, а для меня одной работа всегда найдётся.

— Одной и надорваться недолго, Валюша. — С укоризной сказала баба Катя — Ты же женщина, а не ломовая лошадь.

Махнув рукой я воскликнула:

— Ой, только не надо за меня переживать! Это когда Володя был жив, у него не автосервис, а какая-то каретная мастерская графа Шереметьева была, да, и то сельского типа. Мужикам всё на пупок брать приходилось, а у меня и подъёмники, и тельферы, и гайковёрты, в общем средств механизации хватает. Ко мне машины на ремонт не то что из Пскова, из Питера пригоняют. Ой, милые вы мои, спасибо. Вы меня просто спасли от голодной смерти и я даже не знаю, как вас отблагодарить.