Мелисанда подошла к комоду, на котором Пинч разложил бритвенные принадлежности, и взяла бритву. Пальцем проверила ее остроту.

— Вас сегодня, кажется, очень заинтересовали истории, которые рассказывала обо мне моя тетушка.

Она смотрела на него, подходя к нему с бритвой, которую небрежно держала в руке. Его глаза насмешливо блеснули над белой салфеткой. Затем он сорвал салфетку с лица и швырнул на стол.

— Меня особенно восхитил рассказ о том, как вы отрезали свои волосы, когда вам было четыре года.

— Правда? — Она положила бритву на стол и выбрала салфетку поменьше. Окунула ее в горшочек с жидким мылом и начала натирать ею его лицо, взбивая мыльную пену. Запахи сандала и лимона наполнили комнату.

— М-м-м… — Он закрыл глаза и откинул назад голову, совсем как огромный кот, когда его гладят. — И еще тот рассказ, о чернилах…

Тогда она сделала чернилами на руках рисунки, и целый месяц ходила с такой татуировкой.

— Я рада, что предоставила вам случай посмеяться, — мягко проговорила она.

Один ярко-синий глаз приоткрылся.

Она улыбнулась и, приставив бритву к его шее, спросила:

— Я часто думаю: куда вы ездите по вечерам? Он открыл рот.

— Я…

Она прижала палец к его губам, чувствуя на своей коже его дыхание.

— Ах, ах, вы же не хотите, чтобы я вас порезала? Он закрыл рот, и его зрачки сузились.

Она осторожно провела бритвой по его щеке — раздался довольно громкий скрипучий звук. Опытной рукой стряхнула с бритвы пену и снова обернулась к нему.

— Я думала, не встречаетесь ли вы с женщинами, когда уезжаете из дома?

Он хотел ответить, но она осторожно откинула назад его голову и провела бритвой по скуле. Мелисанда видела, как он сглотнул, как перекатилось адамово яблоко. Но по выражению его глаз она поняла, что он не боится. Совсем не боится.

— Я не езжу в какое-то определенное место, заговорил он, пока она вытирала бритву. — Так, балы, вечеринки, разные события… Знаете, вы могли бы составить мне компанию. По-моему, я просил вас поехать со мной на маскарад к леди Грэм завтра вечером.

Его ответ мало, чем смог успокоить ревность, бушующую в ее груди. Она сосредоточила внимание на его подбородке. Столько еще откровений ждет своего часа! Она не любила светских развлечений, на них требовалось говорить о пустяках, улыбаться и флиртовать. Такое поверхностное общение никогда не было ее сильной стороной, и она смирилась с тем, что никогда этому не научится. Когда он упомянул о бале, ответ уже был готов сорваться с кончика ее языка, но он продолжил:

— Вы могли бы ездить со мной по вечерам, участвовать в некоторых светских развлечениях…

— Или вы могли бы остаться здесь, дома, со мной, — так же тихо отозвалась она.

— Нет. — Уголки его губ опустились в печальной ироничной улыбке. — Боюсь, я слишком капризное создание, чтобы меня могли развлечь длинные вечера у камина. Мне нужны разговоры, люди и громкий смех.

Все, что ей было ненавистно. Она обмакнула бритву в горячую воду. Он кашлянул.

— Но я не встречаюсь с другими женщинами, когда уезжаю по ночам, милая жена.

— Не встречаетесь? — Она посмотрела ему в глаза и осторожно провела бритвой по его щеке.

— Нет. — Он выдержал ее взгляд. Упорный и проницательный.

Она сглотнула и подняла бритву. Его щеки были теперь совершенно гладкими. Только тонкая полоска пены осталась в уголке губ. Она осторожно пальцем стерла ее.

— Я рада, — сказала она чуть хрипловатым голосом и наклонилась совсем близко — ее губы почти касались его губ. — Доброй ночи.

Их губы встретились в этом шепоте и слились в поцелуе. Мелисанда почувствовала, как он поднял руки, чтобы обнять ее, но она выскользнула из комнаты.