— Вот. — Муниципал поднял бархатную коробочку двумя пальцами. — Что это, господин доктор? Откуда это у вас?

— Купил! — рявкнул доктор, пугая окружающих цветом лица. — В подарок жене! Нужна декларация? Забыл, извините, давайте бумагу, я заполню…

Женщина в форме извлекла из конторки несколько скрепленных листов, пробежалась пальцем по столбцам, очеркнула ногтем строку в середине.

— Это медицинский инструмент, диагност, работы Сумерек. Запрещен к продаже и вывозу с территории Дара.

— Господин Агано, прошу последовать за нами, — потребовал один из явившихся муниципалов.

— Предатели, — с тихой ненавистью проговорил доктор. Краска схлынула с его лица, и теперь оно не менее устрашающе серело и сизовело. — Вы предатели рода человеческого, вот кто вы! Столько людей нуждается… любые деньги платили бы, у меня клиника детская… Я б диагност вртидорога купил, да ведь не продаете же, сволочи!

— Прошу следовать за нами, — не дрогнув бровью, повторил муниципал.

Доктор плюнул в сердцах и шагнул к нему, опустив плечи. Женщина сгребла вещи обратно в саквояж, защелкнула и протянула второму муниципалу. Они так и ушли куда-то влево, грузный схватившийся за сердце доктор в полосатом костюме и два бравых муниципала. Из саквояжа свисала, прищемленная замком, тесемка от кальсон.

— Надо было через Тинту везти, — пробормотал за спиной попутчик с татуировкой. — Через Техадский перевал контрабандисты ходят. Или через Лагот, там тоже есть пути. Даже по воде провезти можно, если знать как. Досадный провал. Заполучить в руки бесценный прибор и так глупо потерять…

— Что теперь с доктором будет? — Он повернулся к попутчику.

Тот пожал плечами.

— Ничего особо страшного. Депортируют, аннулируют визу. Лет на десять. Задерживать не станут.

— Ваш билет и документы, прекрасный господин. Провозите ли вы предметы, подлежащие занесению в таможенную декларацию?

В стеклах очков служащей отражались его собственные темные очки и глубоко надвинутая шляпа.

Он достал из нагрудного кармана пару квадратиков плотной бумаги, вполголоса назвался первым попавшимся именем и уверил, что никаких предметов, подлежащих занесению, не везет. Женщина внимательно изучила пустые бумажки, кивнула и застрочила в книге.

— Благодарю. Доброго вам пути.

На теплой, прогревшейся за день крыше было приятно сидеть. Десире подбрала под себя ноги и глубоко вздохнула, возвращаясь в привычное для химерок заторможенное состояние.

Еле ощутимое движение воздуха отвлекало, гладило по щекам.

Она постаралась соредоточиться, освобождая разум от всего ненужного.

Если прогнать из головы все мысли, все желания, парить в восходящих потоках, как птица, то постепенно начнешь видеть незримое.

Это Стрев их всех научил.

Он многому их научил, потому что общался с человеком, который разбирался в вопросах Полночи лучше других.

Жалко только, что Стрев ревниво оберегал свою тайну, не желал никого знакомить с учителем.

Десире подозревала — это потому, что Стрев и вполовину не достиг таких успехов, как она, или скажем Эркард.

Стараясь сохранить главенство в их тесной группке, он делился с ними крохами истины, обещая открыть больше, и тем удерживал около себя.

Мальчишка-фолари конечно, сразу его раскусил. Только вот зря рот раскрыл не вовремя.

— Ди, наверное Стрев не придет сегодня, — беспокойно сказал один их новеньких. Десире все никак не могла запомнить его имя — рыженький, носатый, слишком тщательно одетый по моде химерок: просторные штаны, черная рубашка клочьями, натянутая поверх черной же футболки, мягкие ботинки — чтобы удобнее было лазить по крышам.

— Наверное его папенька не пустил, — хихикнула Мирта, разглядывая в зеркальце свеженаложенный макияж. Что-то ее не устраивало и она вновь принялась возюкать под глазами черным карандашом.

— Мирта, помолчи, — недовольно прервала ее Десире.

Она не любила Стрева, но подрывать авторитет лидера не годилось.

— А чего он свистел тогда, — не унималась Мирта.

Выбеленные волосы и обведенные темным глаза удивительно не шли к ее простецкому альдскому лицу с прозрачными глазами и конопушками, делая девушку похожей на недовольную домашнюю кошку.

— Обещал наймарэ настоящего вызвать, взял с собой еще четверых, тайны напустил. Где наймарэ то.

Десире пожала плечами.

— Это ведь не так просто, Мирта.

— И остальные, что с ним ходили, молчат, как воды в рот набрали. Гланка вообще перестала на собрания приходить. Эркард, что вы там делали такое?

Эркард лениво повернул голову, глянул из-под сомнутых ресниц. Ничего не ответил.

Десире усилием воли заставила себя не прислушиваться к воркотне приятелей, погрузилась в залитое вечерним солнцем молчание, ощутила остыващие чешуи черепиц, еле слышное гудение водосточных труб, вибрацию карниза…