Когда время кончилось, огня не стало; но Гончего Пса Лоэхра больше не было.

— Фейделм! Фейделм!

— Что?

— Фейделм! Иди скорее, король хочет тебя видеть!

— Меня?! Что я натворила? Пересолила паштет?

— Не болтай, иди; да не забудь передник снять!

Старая повариха вытолкнула меня на лестницу, где уже ждали двое дюжих молодцов, чтобы препроводить к Его Величеству. Мне было немного боязно, но более — любопытно.

Королю было около двадцати пяти лет — немногим больше моего, хотя я не знала своего точного возраста; он был строен, светловолос, с серыми, длинными, прекрасными, почти женскими глазами. Он взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц и лениво промолвил:

— Это ты — Фейделм? Ты готовила этот паштет, — он указал на столик, на котором стояла крынка с паштетом и кувшин вина, — и яблочный пирог на той неделе, и мясо с пряностями двадцать дней назад?

— Да, Ваше Величество, это всё я:

— А скажи-ка мне, маленькая кухарка, почему все мои недруги, отведав твоих блюд, скоропостижно умирают, а друзья и я сам покуда невредимы?

Я не знала, что сказать; я не знала, почему так происходило!

— Я не знаю, право, но может быть, это от того, что я очень предана Вашему Величеству, — в итоге пробормотала я.

— Предана, говоришь? — Он подошёл ко мне и приподнял за подбородок. — Боюсь, это не только преданность, но и особое чутьё. У меня много верных, преданных гончих псов, но мне нужно кое-что другое; я хочу, чтобы ты стала Лисой. Лисой на службе у короля. Я знаю — ты сможешь.

Удивительно — я поняла, что и вправду смогу, и затрясла головой.

— Ты будешь готовить еду для моих врагов; у тебя будет возможность получать любые фрукты, пряности, что угодно из любых уголков мира; а также, я надеюсь, ты постараешься получать некоторые необходимые сведения: Кстати, откуда ты родом?

— Я, Ваше Величество, родства не помню.

— Как это?

— Меня нашли в лесу несколько лет назад, а что было до того, я совсем не помню; не помню ни отца, ни матери:

— Как странно. Ну что ж, ты сирота — тем лучше! — заключил король. — Тебя проводят в новую комнату, которая приличествует твоему нынешнему званию.

На пороге он окликнул меня:

— А может, тебя воспитало в лесу лисье племя, Фейделм?! — и расхохотался.

Так я стала Лисой при короле, то есть — его личной кухаркой, отравительницей, ищейкой и, по совместительству, бесплатным развлечением. Он обожал потешаться надо мной:

— Фейделм, что это ты такая уставшая?

— Ваше Величество, я полдня простояла у раскалённой печи, чтобы приготовить паштет, которым вы кормили гостей за обедом.

— Ах, бедная, ты, наверное, вся взмокла у печки! То-то мне показалось, что паштет солёный и пахнет потом!..

Я ненавидела эти шутки. Я ненавидела то, что он мог ласково заговорить со мной на виду у знатных женщин, а через полчаса заявить, что все мои секретные новости скучны, и грубо прогнать на кухню. Но платил мне король хорошо, а работы было предостаточно.

Однажды я возвращалась из южного порта, везя мешок с заморскими травами и орехами у луки седла и два пергаментных свитка за пазухой. Я часто путешествовала одна, щедро платя за ночлег и заводя добрые знакомства с хозяевами постоялых дворов. Разбойников я никогда не встречала; но на всякий случай на поясе у меня висел длинный охотничий нож, королевский подарок. Не то чтобы я хорошо умела обращаться с ним, просто: мне это нравилось.

Я ехала вдоль реки, проезжая через небольшую деревушку, и задержалась возле мельницы, с интересом наблюдая, как строгий чиновник допрашивает пожилого худощавого мельника, не мошенничает ли тот, и если да, то как. Мельник отпирался, чиновник не верил; в конце концов двое солдат, стоявших рядом с чиновником, заломили мельнику руки за спину и куда-то поволокли. Вслед за ними неспешно отправился сам чиновник, а за ним побежала молоденькая девушка, почти девочка. Тут я заметила другую девочку, поменьше, лет примерно десяти, которая стояла на пороге мельницы и плакала. Потом она бросилась к реке, громко всхлипывая и выкрикивая в воздух какое-то имя, будто звала. Я прислушалась; шумела вода, но девочка всё кричала:

— Лоэхра! Лоэхра! Лоэхра!

Я вздрогнула и дёрнула поводья; сама не знаю почему, я развернула коня, быстро подъехала к ней, спешилась и спросила:

— Хочешь поехать со мной в столицу? Клянусь, там тебя никто не обидит; ты будешь жить у меня — моё имя Фейделм.

— Да, госпожа, — прошептала девочка, — меня зовут Лавайре.

У неё были ярко-синие, насторожённые глаза, странно выделявшиеся на бледном личике; русые волосы заплетены в косу. Я подхватила её и усадила на коня впереди себя; что-то было не так, очень не так, но я не могла оставить её! Мы ехали молча. Что-то мешало мне спросить, кого она звала на берегу реки этим странным именем — Лоэхра:

У дворцовых ворот я встретила короля, собиравшегося на охоту.

— А, Фейделм вернулась! Здравствуй, красавица. А кто это с тобой?

— Здравствуйте, Ваше Величество; эта девочка будет моей ученицей и помощницей, если Вы позволите.

— Лавайре? А ну, посмотри на меня, — внезапно изменившимся голосом сказал он, заглядывая ей в лицо, в эти её синие глаза, и я увидела невозможное — тоску в глазах короля, когда он тихо промолвил:

— Здравствуй, Лавайре: Видишь вот — я на охоту нынче еду: Лавайре, Лавайре, где же наш Лоэхра?!..