— Премного благодарен. — сквозь зубы ответил войник и быстро направился к выходу, даже не замечая охранника, следовавшего за ним.

Но, видно, непокойная Нородж все-таки смилостивилась над горе-путником и решила подарить ему шанс — крохотный, ничтожный, но все таки шанс.

Конец серой улицы как раз сворачивал в самый подозрительный переулок, где даже средь бела дня ставни были наглухо закрыты, а редкие (вряд ли чистые на руку, ногу и все остальные части тела) жильцы предпочитали полумрак комнаты солнечному свету. Одна зловредная тетка, правда, попыталась вылить таз с обмылками Дару на голову, но тот вовремя отклонился: лишь по сапогу тонкая струйка пробежала. Поворачивать путник не спешил: в злачных районах ребята работают порой проворнее Тайной службы его величества.

— Дарен, кажется?

Мужчина резко обернулся, одновременно опуская руку на рукоять меча. На всякий случай.

Но "всякий" не представился. А если бы и представился, то Дарен наверняка пропустил бы первый удар.

От удивления.

На него смотрел Яр… Или кто-то очень сильно похожий на него. Но что бы так…

— Смотришь, будто девственница в первую брачную ночь на… — хмыкнул, не договорив, "Яр".

И шуточки его же. Только спеси поменьше, пока поменьше. Наемник поднял брови, и юноша таки ответил на невысказанный вопрос:

— Нет. Я — не он.

Дар кивнул.

"У меня только один сын"

— У меня к… — он на пылинку замялся, но потом, видно решив, что терять уже нечего, продолжил: — … к тебе есть пара слов.

Дар не стал строить из себя незнамо кого. Брат его друга был примерно ровесником Ждана, но, кажется, меч на поясе не просто так носит, да и панибратское "ты" прозвучало из его уст более уважительно, чем безликое "Вы".

— Хорошо.

— Я знаю неплохую бирню недалеко отсюда. И ушей немного, и глаз поменьше будет, чем в остальных.

Войник лишь кивнул в знак согласия.

Бирня и вправду оказалась неплохой: брусничный напиток не разбавляли, а любопытных глаз практически не было. Да и бирник был немногословен, что не могло не радовать.

— Хозяин — старинный друг отца, — счел нужным пояснить юноша.

Низкий деревянный потолок не давил, а будто наоборот — создавал приятное ощущение уюта, которое войник сразу же постарался прогнать.

Дар отпил еще глоток и поднял на него глаза:

— О чем ты хотел поговорить со мной, княжич?

— Меня зовут Болеслав.

Дарен хмыкнул:

— Что ж, мое имя тебе уже известно, Болеслав. Итак?..

Он чуть откинулся назад на спинку стула и прищурился.

— Ты знаешь брата.

Войник медленно кивнул, но напрягся, сильнее сжав кружку, после чего, устав ждать, нетерпеливо уточнил:

— Он жив?

Княжич обозначил подбородком кивок и сделал несколько глотков: тощий кадык задергался под напором воды. И вдруг Болеслав совершенно неожиданно из практически взрослого мужчины превратился в семнадцати-восемнадцатилетнего подростка, который страстно хотел бы, чтобы в семье все было по-старому, чтобы брат… вернулся, а мать перестала занавешивать окна черными занавесками…

Все это Дарен успел прочитать в глазах юноши за тот долгий миг, пока тот не нашел в себе сил справиться с эмоциями. Успел — и сам себе ужаснулся. Как? Странником ему становиться не хотелось.

— Отец… отрекся.

От кого — спрашивать глупо. А вот почему…

— Почему? — повторил Дар свой мысленный вопрос.

Болеслав запнулся.

— Это…

— Ясно. Можешь ничего не объяснять. — Дар пододвинулся ближе и на полтона ниже добавил: — скажи только, где мне его искать?

И тут княжича прорвало. Тяжелый не по годам кулак опустился на столешницу, да так, что вздрогнули кружки, опустошенные лишь наполовину. Горячий рваный шепот разорвал тишину:

— Я бы и сам! Смог бы, небось, не надорвался! Но отец! Я не могу его так ославить, не могу, понимаешь?! Он — гордый. Они оба гордые, как тысяча богов и упрямые, как стадо баранов. Пока оба живы — никто из них не пойдет навстречу. Если и я уйду из дому — мать этого не переживет. Я не могу! На меня свалился этот дьяболов долг! И тут — это письмо… Боги, как бы я хотел самолично отрезать каждому из этих подонков все, что пониже…

— Тшш! — Дарен перегнулся через стол и схватил княжича за плечи. — Горячие речи прибереги для народа — народ ими вместо хлеба завсегда питаться может. А вот сейчас на твои крики сейчас полгорода сбежится. По порядку: какое письмо? Что за подонки?

Взгляд юноши стал более осмысленным, и Дар разжал пальцы. Ему совсем не понравилось такое начало.

— Извини, — он отхлебнул немного биры, чтобы успокоиться: войник видел, как дрожат его пальцы, — письмо пришло вчера. Вот оно, — на стол перед Даром лег желтоватый измятый кусочек бумаги, — прочитай. Они требуют за Яромира тысячу злотов. И если мы не ответим, в течение месяца они обещали… — княжич сглотнул и закончил: — прислать старшего княжича по кусочкам.

Болеслав прикрыл глаза, стараясь унять бешено колотившееся сердце и согнать с лица предательскую краску стыда: срам какой — так облажаться, выказать свои чувства чужаку…