И вот сегодня Катерина предложила поехать в мастерскую оптики и сделать очки на «молл-маркет», там дешево, — говорит. Приехали. Подошел лощеный хлыщ, проверил мои диоптри и говорит, что он может делать только очень хорошо, и надо сразу делать новые очки на два глаза — иначе ему этика мастера не позволяет: человеку с одним глазом даже малый риск опасен… И каждая пара будет стоить — 136 долларов!..

А я как раз прочитал сегодня в «Нью-Йорк-тайме» про трех советских рабочих в Польше, кто нанялись подпольно и получают 10 тыс. злотых в месяц, что равно 128 долларов, или 4000 рублей!.. Да это же и 8 месяцев моей зарплаты в Академии наук!

Я обомлел — и отошел… Но как перебиваться? Я б и так ходил — с зиянием в оправе, да постыдно перед студентами…

Нет, эта жизнь не для пошехонца!

А что такое очки у нас были? Пустяк! Незаметность! Ну —6–7 рублей. Я и носил-то их без футляра в кармане и небрежно клал-бросал куда ни попадя. А тут — о, суки! — знают у людей уязвимые места и дерут монопольно. Какая тут может быть себестоимость стекла да оправы — при нынешней-то технологии? Смешно — небось, центы. Как у нас спирт-водка…

Вот как медики наживаются на дрожи людей за свое здоровье. Особенно еще — психиатры! Сначала запугают человека всякими «неврозами» и «комплексами» а-ля Фрейд (тоже, кстати, еврейская форма господства над сознанием и жизнью людей в XX веке, наряду с капиталом и марксизмом-социализмом) — м тогда уже человек попался: на их беседы и якобы лечения ходи — и плати, раскошеливайся! К психиатру, как к духовнику, ходи исповедуйся! Вот перекос-то религиозный христиан: вместо молитвы «да будет воля Твоя!» — ходи исповедуйся еврею-психиатру, в атеизм и «науку» впадай; хотя тут тоже мифология и морок. Сотворение себе кумира, наваждение и отвод глаз.

О, б…, как подсовывает бес «логичное» умозаключение: мол, «Евреи! Кругом одни евреи!» — аж боюсь…

Ладно, сойди с этой маниакально засасывающей темы…

Может, тебе положена какая-то медицинская тут помощь бесплатно? Завтра проверь. Хотя смеются тут над русскими, что так боятся платить долларами своими заработанными. Присцилла и Юз… Потешаются. А я себя пошехонцем чувствую и сострадаю себе подобным бедным русакам…

А с каким щегольским пренебрежением этот, в оптике, хлыщ высокий выбросил в корзину листок с данными о моих стеклах, которые, отойдя, проверил на каком-то приборе! Я попросил дать мне, он — нет! и выбросил. Ну, понятно: не давать этим мне облегчения и где-то в другом месте справить себе стекла… И все же у нас запросто бы дали — жалко, что ли? Чего мелочиться-то? Да и не свое — государственное!

Все понятно. Однако же…

Ехали с Майклом в кино, и когда выстроилась очередь у светофора и все послушно ждали при красном свете, я понял: так вот почему так законопослушны американцы и математико-ло- гичны! Потому что ежесекундный тренинг на законопослушание проходят, дрессируются, сидя в своем автомобиле. Тут уж железный закон и смертная казнь за непослушание. А также в кровь и подкорку и автоматику им вгоняется бинарно-компьютерная логика; «да — нет». Ибо так правила уличного движения, «трафика», построены: на два лишь варианта.

Так что и правосознание, и логика американца во многом — функция его жизни в автомобиле в качестве нового кентавра: «человек-в-машине» — man-in-a-car. А ну, как прозвучит новообразование это по-русски? МЭН-ИН-Э-КАР. Неплохо. Заморски…

И мышление их вышколено на прямолинейно-бинарные ходы, а не по бокам глазеть и причудливо петлять, как по тропам и ложбинам природы и в лесу русаки еще чудесят, где «у нас дороги плохи» — вечно: от Пушкина до наших дней…

Кстати, Катерина Кларк сейчас взяла тему «ПРОМЕТЕИЗАЦИЯ ЯЗЫКА» — об учении Марра и в ладу с Троцким — о едином новом языке: чтобы там, как и в сознании и в человеке, переделать все, и логично и ясно мыслить и говорить, без крестьянских диалектов и мата. Тут и Горький был согласен — пурист. Чистки партийные — и в языке!.. Взыскание единодушия и единоумия.

И тут я понял, почему так барочно пишу — с инверсиями и неологизмами и образами, и витиевато: да убегая от прямолинейности идеологии и советского воляпюка казенного. Порезвиться на пажитях языка вольного, как на лужку природы, на воле — конь гулял! На незанятом пространстве слова. Сбоку от шоссе и магистралей.

Потом ходили на американский футбол, и дивился я. Стоят команда против команды, набычившись, и даже как орангутанги: длинные руки-конечности спустив к земле, как на старте для бега. Потом бросаются на мяч, наваливаются друг на друга, куча-мала. Если кто успеет с мячом вырваться и убежать — на него бросаются, валят за ноги. Задача — продвигаться поступательно с линии на линию на поле противника.

— Да это ж бульдожья хватка! — говорю.

— Верно: и патрон этой игры — Бульдог, — сказал Майкл. — Видите: на нашей стороне, где команда Йеля, — черный бульдог: это человек в маске и шкуре. А на той — белый.

Прямолинейное упорство в достижении цели — шаг за шагом. Но не маневренная игра с пространством, как артистичен в этом европейский футбол. С воображением. Английским, русским, итальянским. Как и войны в Европе маневренны. Наполеон…

Тут же — обезьяньи членистоноги, как у Линкольна узловатые конечности, — в цепком ходу. Много динамики, напряжения энергии — и меньше кинетики, движения. Ну да: человек тут = мотор, электричество, воля. А движение — это уж не ему, а машине…