Ничем не угощали, оставалось только смотреть на второе кресло, в котором, потирая руки, сидел старик с растрепанными волосами; нос у него был испещрен красными жилками; он потирал руки с таким усердием, что сухая кожа шуршала.

— Ну конечно, — засмеялся Чернох. — Всему, что он умел, его научил Войтех. Давал ему краски, а на первых порах и холст. Разумеется, он не принимал его всерьез.

— Кто кого?

— Войтех Рамбоусека, конечно. Вы видели этих его чудищ?

Капитан Экснер кивнул.

— Забавно, да?

Капитан Экснер опять кивнул.

— Дело в том... — Доктор Чернох перестал потирать руки. Вместо этого он принялся дергать себя за волосы. — Это было бы забавно. Если бы не нашлись пропагандисты. Да.

— Что вы имеете в виду, пан доктор? — учтиво спросил Экснер.

— Доктор Медек и ему подобные ради самоутверждения выискивают всякие курьезы и провозглашают их истинными ценностями. И стригут купоны. Как сами они, так и те, кого пропагандируют.

— Доктор Медек — состоятельный человек?

— Откуда мне знать, пан капитан. Думаю, не бедняк. Можете быть уверены. Судя по тому, как он держится. Да и жена его такая же.

— А пан Рамбоусек?

Доктор Чернох засмеялся:

— Ну, у него-то денег куры не клевали. Усердный, работящий, почти ничего не тратил, к тому же скупердяй.

— Вот как, — сказал Михал Экснер с наигранным простодушием. — А куда же девались эти деньги? Мы ничего не нашли. И на книжке ничего не было.

Доктор Чернох закинул ногу на ногу и с довольным видом сложил руки на груди.

— Здорово, — произнес он. — Честное слово, здорово! Убийство с целью ограбления. Я вам не завидую, пан капитан!

— Это еще не самая сложная проблема, пан доктор.

— Нет?

— Хуже, когда убивает маньяк. Убийца-грабитель рано или поздно чем-то себя выдаст.

— Понимаю, — улыбнулся доктор Чернох самодовольно, — убийцу-маньяка искать трудно. Я где-то читал. — Он помолчал и через минуту добавил: — А вас в наших краях знают...

— В запаснике вашего музея работает Эрих Мурш. Это он вам рассказал?

— Нет. Эрих будет хорошим исследователем. О семейных делах он не говорит никогда. О деле в Мезиборжи я знаю из другого источника. Вы надолго задержитесь у нас?

Михал Экснер пожал плечами.

— Вы упомянули о докторе Медеке. И мне пришло в голову, что неплохо бы с ним поговорить. Вы, верно, знаете, где он живет?

— У пани учительницы Шустровой. Если идти с площади вниз, по направлению к вокзалу, первая улица налево. Впрочем, я сомневаюсь, что вы застанете его дома.

— А где же тогда?

— По вечерам он сидит в кабачках, пан капитан. И флиртует с весьма юными девицами, — сказал Чернох с ненавистью, которую может вызвать только зависть.

Учительница Шустрова встретила его в шелковом халате и провела в музыкальный салон.

— Откуда мне было знать, — извинилась она, — что в такое время придет столь необычный гость. Кофе хотите?

Он расположился в кресле в углу, откуда мог обозревать всю комнату.

— Прекрасный инструмент, — показал он на рояль.

Она легко вздохнула.

— Да, подарок родителей, я тогда успешно сдала вступительные экзамены в музыкальное училище.

— Выходит, это старый семейный дом.

— Действительно старый и действительно семейный. Кофе?

— Немного минеральной, если вас не очень затруднит. — Он слегка поклонился.

Марта Шустрова принесла бутылку минеральной и старинный хрустальный бокал.

Потом она уселась напротив, сложив большие руки с длинными пальцами.

— Прекрасная погода установилась, правда?

— В самом деле, — согласился он. — Грозы очистили воздух.

— Да, конечно, — поддакнула она. — Сразу легче дышать. Я люблю такое лето. Без зноя и суши.

— Должен вам признаться, пани учительница, что я люблю жару, — развивал мысль капитан Экснер. — Но в тени деревьев, как вы понимаете.

Она засмеялась.

— Я вполне серьезно, — продолжал светскую болтовню Михал Экснер, — скажем, сидишь в жаркий день под орехом, чувствуешь его аромат. А у вас тут есть дивный уголок — заросли старого можжевельника.