— Отлично, юнга, — Галка поддержала его игру, хотя, больше всего ей хотелось обнять детей и расцеловать. — Отведите всех домой, мы скоро вернёмся.

И, улыбнувшись, заговорщически подмигнула. Пацанёнок переглянулся с Джеймсом, хитро улыбнулся и, кивнув домочадцам, уверенно повёл их в Алькасар де Колон.

— Всё, трогательная сцена кончилась, — Галка, обернувшись к пленным, смерила англичан суровым взглядом. — Теперь пойдут крутые разборки. Вот это и есть последствия бесчеловечных приказов, господа. — Она кивнула на раненых и сложенные у стены тела погибших. — Одно дело убивать вооружённого противника, ежеминутно рискуя оказаться на его месте, и совсем другое — стрелять по беззащитным. Которые ответить не могут. Разницу чувствуете, или вам объяснить ещё и на пальцах?

— Кто отдал приказ? — холодным тоном поинтересовался Джеймс.

Раненый в обе руки Грин потупился. Адмирал смотрел куда-то в пространство. И только мистер Хиггинс — ах, долгожданный мистер Хиггинс! — не отвёл взгляд. Впрочем, на его счёт никаких подозрений и не возникало. Этот был способен подкупить агента, чтобы устроить взрыв на военном объекте, но для прямого убийства женщин и детей он не годился. Совесть бы заела. Грин — верный служака, исполнитель. А адмирал… Что ж, каждому человеку отмерена его доля дерьма. Кому-то больше, кому-то меньше…

— Я, — наконец выцедил Модифорд-младший. — Надеюсь, не стоит объяснять, почему я это сделал?

— Объяснять, сэр, вы это будете не мне, а прокурору, — заявила Галка. Её взгляд зацепился за женщину, с совершенно безумным лицом бродившую по площади и певшую колыбельную. На руках у неё был мальчик примерно одного с Жано возраста, и ребёнок этот, судя по всему, был мёртв. Мадам генерал, глядя на них, с огромным трудом поборола желание достать револьвер и пристрелить обоих ублюдков — инициатора и исполнителя — на месте. — Да, вы не ослышались: вас будут судить.

— Миледи, мы были взяты в плен во время сражения и имеем статус военнопленных, — возразил адмирал. — Мы не подпадаем под юрисдикцию ваших законов. Выдайте нас Англии и потребуйте суда.

— Судить вас будут здесь. Но не как обычных уголовников, — криво усмехнулась Галка. — Для таких, как вы, сэры, в нашем кодексе прописана иная статья: военные преступления. И я клянусь, на вашем примере мы объясним кое-кому в Европе, каково это — отдавать преступные приказы и исполнять их.

— Но мы подданные Английской короны!

— А нам плевать, — пожала плечами Галка. Галка-пиратка, а не генерал Сен-Доменга. — Наши законы просты, как медяк: натворил — отвечай. Всё, разговор окончен… Эй, парни! Этих двоих красавцев — в тюрьму. Их документы — прокурору. А мистера Хиггинса — в Каса де Овандо. К Этьену. Для приватной беседы.

Не успел мистер Хиггинс даже побледнеть, услышав о приватной беседе с изобретательным Бретонцем, как со стороны Торговой послышался какой-то шум. Затем Галка разобрала что-то вроде криков «Ура!», а несколько секунд спустя на площади появились несколько человек в измятых и изорванных камзолах. А среди них…

— Влад!!! — не своим голосом заорала Галка, бросаясь к нему и чувствуя, как с души свалился огромных размеров камень. — Влад, чтоб тебе ни дна ни покрышки, засранец! Ещё раз так меня напугаешь, я тебя сама прикончу!

А что мог ответить Влад? Только рассмеяться. Сквозь тщательно скрываемые слёзы.

Капитан Фолкингем приказал отступать, как только окончательно стало ясно, что в город прорваться не удастся.

Пиратов сен-доменгцы либо перебили, либо взяли в плен. А ведь их пришло сюда, ни много ни мало, около шести сотен. Потому Фолкингем, прикинув обстановку, решил не рисковать. Из двух с половиной сотен его солдат пятую часть выбила картечь из фугасов, будь они прокляты, а с двумястами бойцами, какими бы хорошими они ни были, город не поштурмуешь. Ну, кто мог подумать, что эта миссис сумеет так подготовиться к наземной операции? Наверное, учла опыт своих прежних набегов и ошибки, допущенные испанцами. А они… Они действовали по старинке. За что и поплатились.

Времена прежней «благородной войны» закончились.

Отступление? Да. А что делать? Сражаться есть смысл тогда, когда либо можно победить, либо нет другого выхода. Бросив пушки, негров, даже часть оружия, англичане задали такой темп, что уже через два с половиной часа подходили к Бахос де Ална. Там, где их ждали шлюпки и быстроходные кораблики, оставленные под немногочисленной охраной. Всё к чёрту, сейчас лишь бы ноги унести… Когда садились в шлюпки, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Ещё немного — и наступит чёрная тропическая ночь. Тогда им уже будут не страшны даже знаменитые сен-доменгские сторожевики-«барракуды»… Шлюпок было всего двенадцать, и королевские морские пехотинцы, коих осталось меньше двух сотен, разместились в них достаточно комфортно. Теперь остаётся лишь преодолеть эту пару кабельтовых, и всё. Считай, выскочили.

Не повезло им сегодня. Что ж, бывает.

Капитан Фолкингем уже мысленно возносил хвалу Господу, когда вдруг рявкнула пушчонка ближайшего к ним шлюпа. Визг картечи, крики, проклятия… Гребцы от неожиданности перестали грести. И тут рявкнула вторая пушка. Ещё одна. И ещё… Словом, когда капитан Фолкингем оказался в воде — таким нехитрым образом спасались многие, не он один — уже всё стало ясно. Противник сумел захватить корабли ещё до того, как десант вернулся к месту высадки. То-то рожи охранявших шлюпки матросиков показались капитану незнакомыми. Ну, так мало ли — всех мерзавцев в лицо не упомнишь. Где они, кстати? На бережку остались, голову на отсечение… Выжившие после обстрела и умевшие плавать морпехи погребли к берегу. И капитан Фолкингем нисколечки не удивился, когда на песчаном пляжике их встретили. Кто с ружьями наперевес, а кто уже и с верёвками — вязать пленных.