Невиданным был удар по флангам Курской дуги. Всю сталь, выплавленную за год и обращенную в броню для танковых дивизий, весь алюминий, добытый из бокситов и нефелинов Тюрингии, Силезии и Альпийского нагорья, ушедшие на постройку самолетов, брошенных в небо между Курском и Белгородом, все оружие, собранное с заводов Европы, восемьдесят процентов кадрового состава вермахта довоенного призыва – элиту армии, обученной и опытной, участвовавшей в победоносных кампаниях на Западе, – все швырнул Гитлер в пекло разгоревшейся битвы.

Кое-где русских удалось потеснить.

Но после танкового сражения под Прохоровкой ударные клинья немцев стали разваливаться, как глина под дождем. Из ставки понеслись отчаянные приказы: «Каждый солдат должен оборонять тот участок, на котором стоит», «Следует вбить в сознание каждого фронтовика необходимость сопротивления», «Любое убежище превратить в опорный пункт», «Все имеющиеся в Германии и на Западе соединения перебросить на Восток…»

Пылали «тигры», «фердинанды», «пантеры», «леопарды». Солдаты рейха бросали оружие и бежали из ада. В штабы непрерывным потоком поступали донесения об истреблении целых батальонов. В бой бросали всех, кого удалось собрать, вплоть до пекарей и обозников. Но ничто не могло остановить бегства. Танковые лавины русских устремились на запад.

Шпеер вспомнил о «фаустпатроне» Хохмайстера. Он вызвал генерала Леша. Тот приехал немедленно. Рассеянно глядя на карту, рейхсминистр проронил сакраментальную фразу:

– Не кажется ли вам, что отныне нам придется только обороняться?

Леш тактично промолчал. То, о чем решается говорить высший чин, не следует повторять низшему.

– Да, это так, генерал. – Долговязый Шпеер в упор посмотрел на смутившегося Леша. – Мы реалисты, люди технического склада ума, в будущем таких назовут технократами. Эмоции нам ни к чему. Руководит только здравый смысл. Ресурсы исчерпаны. За двадцать дней под Орлом, Курском и Белгородом мы потеряли столько металла, сколько не выплавим и за четырехлетку. Затруднена доставка никеля из Норвегии – наши транспорты противник топит в северных морях. Швеция сократила поставки руды. Приходится выскребать металлолом. Не в пример утверждениям Геббельса, Геринга и других оптимистов, я с ужасом осознаю бесперспективность этой войны…

Шпеер сел за стол, повертел массивный чернильный прибор из бронзы в виде танка – подарок Фердинанда Порше.

– Пора выпускать «фаусты», – медленно проговорил рейхсминистр.

У Леша перехватило дыхание. Шпеер опять может уличить его в корысти. Безопасней промолчать, но министр все равно узнает. Однако лучше от него, чем от кого-либо другого. Вздрагивающими пальцами он расстегнул замок портфеля и извлек небольшую книжечку в синем мягком переплете, потрепанную, побывавшую во многих руках.

– Что это? – Рейхсминистр брезгливо взглянул на славянские буквы на обложке.

– Советский журнал «Военное обозрение», июльский номер. – Леш открыл страницу, где было напечатано сообщение о «фаустпатроне».

Достаточно было взглянуть Шпееру на точно воспроизведенный чертеж, чтобы понять, о чем идет речь. Желтое лицо рейхсминистра стало покрываться пятнами.

– А это перевод статьи. – Леш положил на стол немецкий текст.

Побелевшими от бешенства глазами Шпеер впился в бумагу.

«На вооружение гитлеровской армии стало поступать новое противотанковое реактивное оружие без отдачи при выстреле с плеча… «Фаустпатрон» первого и второго образцов отличаются своими размерами и формой головной части корпуса мины. Первый образец с гранатой диаметром в 540 мм предназначен для борьбы с нашими танками КВ. 300-миллиметровый патрон второго образца – для борьбы с Т-34… Состоит из двух основных частей: длины кумулятивного действия с хвостовым оперением и трубы-ствола с пороховым зарядом и стреляющим механизмом…»

Буквы запрыгали, стали размываться. Шпеер судорожно рванул узел галстука:

– Как… как русские узнали о «фаусте»?

Покатые жирные плечи Леша приподнялись в недоумении.

Обычно уравновешенный, Шпеер не сдержался, ударил костлявым кулаком по столу, отчего чернильница-танк перевернулась, разбрызгав чернила по сукну.

– Я же приказывал засекретить это оружие!..

– Боюсь, приказ пришел поздней вездесущих русских агентов… Утечка могла произойти только в Розенхейме, но никак не в Карлсхорсте.

– Не хочется обращаться к склочнику Гиммлеру, но придется, – хрипло произнес Шпеер. – Вы же назначьте свою комиссию!

Вобрав в себя воздух, словно собираясь нырнуть, Леш сдавленно проговорил:

– Рейхсминистр, тогда позволю себе сообщить еще одну неприятную весть. Карл Беккер, дядя Хохмайстера, перед тем как покончить с собой, оставил племяннику нечто вроде завещания. Из гестапо передали это письмо мне. Разумеется, о содержании Маркус не знает.

Леш выхватил из портфеля еще одну бумагу, положил ее перед Шпеером. Рейхсминистр стал про себя читать: