Шрифт:
Тропа сделала широкую дугу вокруг частокола и привела к воротам. На страже стояли двое матросов огромного роста со скрещенными на груди пулеметными лентами. Один из них дважды ударил молотом о стальную пластину. Внутри сняли засов, и ворота со скрипом открылись. Всадники въехали на мощеный двор крепости Аваддона.
На высоком резном крыльце стояла Тася. Она была одета в летнее ситцевое платьице, и ветер трепал его полы и распущенные волосы девочки. Она улыбалась и приветливо махала рукой. Минин первым вбежал на крыльцо и сердечно подал девочке руку:
– Добрые ли вести, моя госпожа?
– Папа дожидается вас. Стол накрыт. Это, пожалуй, все доброе, что ждет вас.
– И этого довольно!
– Здравствуйте, – Тася поклонилась Самсонову. Она видела капитана впервые и внимательно рассматривала его лицо и глубокие пустующие глаза. – Я много слышала о вас, и все мы очень болели за вашу судьбу. Но теперь, к счастью, все благополучно. Я должна передать вам эту записку. Надеюсь, вы порадуетесь.
Девочка протянула Самсонову конверт и вошла в дом.
Самсонов слышал о дочери Аваддона от Зетлинга и был приготовлен к встрече. Но он был поражен. Загадочность, пугающий и манящий дух витали над этим местом и его обитателями. Обыкновенно сдержанный капитан растерялся и, уступив нетерпеливому порыву, разорвал конверт. Внутри был лист финской гербовой бумаги. Одна его сторона была испещрена мелкими ровными буквами с жеманными завитками. Самсонов узнал почерк жены. В письме было всего несколько фраз:
«Любимый, мне очень трудно писать. Я согрешила перед тобой. Я грешила не раз, и с чудовищным цинизмом. Я проучена жизнью. Прости, если можешь. Я восхищаюсь тобой, люблю тебя и мечтаю только о том, чтобы быть достойной твоих высоких идеалов.
Жду тебя с надеждой. Твоя Юлия».
Сердце Самсонова кольнуло от радости. Он прижал бумагу к губам и, раскрасневшись, поспешил за ушедшими вперед друзьями. Мрак, властвовавший в душе капитана, расступился от яркой вспышки. На мгновение ему почудилось счастье, молнией сверкнули давно забытые мечты… Капитан поразительно быстро поверил маленьким вычурным буквам жены. Одно ее слово затмило многие дела многих лет. Капитана не смутила сухость, неуверенность, жеманство, сквозящие сквозь строки. Желание верить заменило ему саму веру.
Дом Аваддона был мрачен. Стены украшали охотничьи трофеи, ружья, сабли. Свечи в громоздких бронзовых люстрах наполняли душный воздух гарью и треском. В холле горел камин. Перед ним на коленях стоял сам Аваддон и зло и быстро кидал в топку дрова. Огонь ревел в трубе, вырывался снопами искр и всполохами в комнату.
– Хозяин! Гости! – доложил лакей.
Аваддон медленно повернул голову и встал, опираясь на трость. Его лицо горело от жара, но глаза, глубоко посаженные на худом лице с ввалившимися щеками и по-старчески острым носом, были холодны. Верхняя губа Аваддона подрагивала от припадка злобы. Но встретившись глазами с Тасей, вошедшей в комнату последней, Аваддон как будто смягчился.
– Прошу, коли не шутите. Присаживайтесь. Захар! – окликнул он слугу. – Принеси выпить и накрой на стол.
Гости расположились в громоздких дубовых кожаных креслах. Аваддон разлил виски из принесенного Захаром графина и подал гостям. Все совершаемое хозяином дома было чинно, степенно и происходило в тишине. Канонада эхом проникала в дом через толстые стены и закрытые ставни. Огонь в камине поутих, и пес осмелился лечь на свое привычное место у ног хозяина. Аваддон с наслаждением сделал первый глоток и, смакуя обжигающую свежесть, блаженно улыбнулся.
– Мы с вами, господа, видимся сегодня в последний раз, – Аваддон помрачнел и со звоном поставил стакан на мраморный стол. – Я оставляю дела в России и уезжаю за границу. Потому считаю долгом разрешить сегодня все противоречия, чтобы каждый из нас с чистым сердцем вышел отсюда в новую жизнь. Мне есть что сказать вам. И предвкушая ваши вопросы, я выскажу, что именно. А после вы поступите по своему усмотрению.
Все молчали. Самсонов напряженно и с интересом разглядывал залу и ее хозяина. Минин вальяжно закинул ногу на ногу, подпер голову кулаком, зевал и всем своим видом желал показать, что на него чары Аваддона не действуют и ему скучно и тошно. Зетлинг неотрывно смотрел в глаза Аваддона. Он пытался сосредоточиться на его словах, но мысль металась.
Тася печально сидела в углу на табурете и, казалось, плакала. Лишь лакей, застывший у входа, являл собой ту трепетность, к которой привык Аваддон.
– Капитан Самсонов, ваше дело разрешено. Я вижу, вы победили темницу. Ваша семья до недавнего времени находилась в Финляндии. Но Юлия Сергеевна говорила, что ей неуютно жить так близко от советской границы. Она собиралась перебраться в Лейпциг к кому-то из своих друзей. Вероятно, вы без труда разыщете ее там?
– Конечно! Мне уже передали письмо, – Самсонов был растерян и дрожащим голосом выразил свою признательность.