— Он выключен. — Эдуард встал и нервно прошелся по комнате. Потом взъерошил волосы и сказал извиняющимся тоном:

— Когда я тебя увидел, то подумал, что вы тут вдвоем. Прости, пожалуйста.

— Ребята разрешили мне у них.., пожить, — с трудом подобрала слово Полина. — Я полагала, они тете Мусе рассказали.

— Ничего они не рассказали! А Максим со мной такую шутку сыграл, что я даже не знаю, как к этому относиться.

Максим Анохин при знакомстве показался Полине таким важным, таким положительным. Она и представить себе не могла, что он способен шутить с родственниками жены.

— Расскажи толком, — попросила она нетерпеливо. — Какую шутку? Что вообще.., происходит?

Она неожиданно почувствовала: случилось что-то плохое. Иначе Эдуард вряд ли явился бы сюда с расспросами. Он снимался для рекламы и все свободное время тратил на облагораживание собственного тела и пополнение портфолио. В тени его совершенства Полина ощущала себя серийной заготовкой, от которой еще не отсекли лишние детали. Ехать в такую жару за тридевять земель Эдуарда могло заставить только чрезвычайное происшествие.

— Мамуле позвонили из клиники и сказали, что не могут найти Максима.

— Он должен был лететь на конференцию в Париж.

— Я знаю, сам вез его в аэропорт!

— И что?

— И не довез.

— Как это? — вскинула голову Полина. — Куда же ты его дел?

— Он сам делся. — Эдуарду надоело ходить, и он снова повалился на диван, вытянув длинные ноги.

Однажды ему посчастливилось рекламировать кроссовки известной фирмы, и несколько месяцев кряду его ногами любовалась вся страна.

— А почему ты вез его в аэропорт? — Полина изо всех сил старалась не глазеть на Эдуарда.

— В последний момент Максим заметил, что в его машине подтекает масло. Ну и попросил, чтобы я посадил его в самолет, а потом встретил. Я согласился и, как договорились, заехал за ним в шестом часу вечера. У него был с собой небольшой чемоданчик, — добавил он. — По дороге мы свернули на заправочную станцию. Я вышел, заплатил за бензин и задержался на пару минут, чтобы купить кое-какую мелочь. Сигареты там, шоколадки. Возвращаюсь обратно — Максима нет. Я подумал, он пошел в туалет. Потом гляжу — чемоданчика его на заднем сиденье тоже нет. Я — к парню, который работает на заправке. Не видел, спрашиваю, моего родственника?

— Он, конечно, не видел, — встряла Полина.

— Совсем наоборот. Парень утверждает, что Максим подошел к «Жигулям», в которых сидели двое мужчин, перебросился с ними парой слов, после чего сбегал за своим чемоданом, нырнул на заднее сиденье и был таков.

— И ничего тебе не сказал?

— Ни полслова. Я некоторое время покрутился там, выждал полчаса, а потом поехал домой.

— И что ты предпринял? — напряженно спросила Полина.

— Да ничего! А что я должен был делать? — сердито нахмурился Эдуард. — Он взрослый мужик, сам за себя отвечает.

— Стоило хотя бы узнать, сел ли он в самолет до Парижа!

Эдуард сменил позу, напряженно выпрямившись на своем месте. После чего протянул руку и нежно взял Полину за запястье.

— Понимаешь, малышка, — вкрадчиво сказал он и легонько потряс ее руку, словно хотел, чтобы до Полины все побыстрее дошло. — Я подумал, что конференция — это так, прикрытие, понимаешь? Воспользовавшись отъездом жены, Максим мог позволить себе немного расслабиться.

— Но зачем, в таком случае, он просил тебя отвезти его в аэропорт?

— Не знаю. Послушай, дай мне чаю, что ли. У тебя есть чай?

Чай у нее был. Недорогой, «тот самый», со слоном. Посчитав, что Эдуард привык к более изысканным сортам, Полина не позвала его на кухню. Она быстро справилась с процедурой заваривания и теперь задавалась вопросом — прилично ли подать чай без ничего, даже без лимона.

— Тебе с сахаром? — крикнула она тонким голосом. Несмотря на непонятное исчезновение Максима и переживания по этому поводу, Эдуард напрягал ее, словно был послом какой-нибудь экзотической страны, случайно оказавшимся у нее в гостях, и она не знала, как соблюсти протокол.

— Мне просто чай, — обрадовал ее родственник. — Попробую утолить жажду как узбек — с помощью горячего питья.

Полина ничего не знала про узбеков и в настоящий момент не хотела знать. Она хотела знать, куда подевался Максим. Потому что, когда вернется Люда, будет трагедия. А ей так не хотелось трагедий! Хотелось верить в то, что ее жизнь изменилась и теперь пойдет совершенно по-другому. Она будет сидеть в регистратуре в белоснежном халатике и заполнять бисерными буковками формуляры. А по вечерам покачиваться в плетеном кресле, зубрить педагогику, грызть яблоки, которые скоро созреют в соседском саду и которыми, конечно, ее угостит Никифоров.