Выйдя на солнечный свет, Анна глубоко вдохнула воздух. Такой свежий! Дул ветер. Небо усеивали облачка. Вокруг ярко желтели холмы. Ниже, в центре неглубокой долины голубело круглое озеро. У воды росли деревья — насколько она могла судить — одного вида: тускло-оранжевый пузатый ствол и ветки-палицы. И ни единого листка на них.

Хвархат остановился рядом с ней и указал пальцем. Справа виднелась выровненная площадка. На ней стояли два самолета. Хварские веерные крылья.

— Где мы? — спросила Анна.

— Я все еще путаюсь в человеческих расстояниях, — ответил инопланетянин. — Хотя сумел-таки разобраться в том, как вы измеряете время. Мы в двух часах к югу и к западу от человеческой научной станции. Сандерс Никлас уже в самолете. Пожалуйста, идите вперед, мэм.

Она пошла по желтому псевдомху, он был густой, мягкий и пружинящий, и воздух был пронизан легким и суховатым его запахом. Потом вверх по металлической лестнице и в кабину, почти совсем такую же, как в человеческих самолетах. Проход разделяли ряды сидений посредине. Но много ли есть способов перевозки большого числа гуманоидов?

Сиденья были шире сидений в человеческих самолетах и расположены низко над полом. Широкие подлокотники и много места для ног. Странно, если вспомнить, что в целом инопланетяне заметно уступали в росте землянам. И никаких иллюминаторов. Странно. Неужели им не хочется видеть, где они летят?

Хвархат указал на передние сиденья, и Анна направилась туда. На полдороге она увидела Никласа: он полулежал на сиденье у стенки, прислонив к ней голову. Его закутали в одеяло. Лицо было белее бумаги, глаза закрыты. Рядом с ним сидел хвархат.

— Ник! — Она остановилась.

Инопланетянин, сидевший рядом с ним, взглянул на нее и отвел глаза.

— Никлас.

Он чуть повернул голову, веки его разомкнулись. Ей показалось, что он ее не видит. Тут он заговорил на неизвестном ей языке. Голос у него был очень усталым. Ее инопланетянин сказал:

— Думаю, он не узнал вас, мэм. Он говорит на нашем языке.

— Но что он сказал?

— Что ничего не знает. Нам лучше пройти вперед, я думаю.

Она села через несколько рядов. Ее инопланетянин… (Как его зовут? Вей… и что-то там?) сел рядом и объяснил, как застегнуть ремни. Минуты через две заработали двигатели, и самолет поднялся в воздух. Анна вытащила компьютер, который забрала из своей темницы, включила его и дочитала главу о белизне кита.

Инопланетянин сидел спокойно, сложив руки, и ничего не делал.

Два часа спустя по часам в компьютере самолет пошел на посадку, и она выключила «Моби Дика». Самолет почти замер, звук двигателей изменился, он повис с воздухе и опустился на поле. Прекрасное приземление, она практически не ощутила толчка. Все, что делали эти люди, производило впечатление полной компетентности. Нечеловеческая черта!

Двигатели смолкли, и Анна отстегнула ремни.

— Пожалуйста, не вставайте, мэм. Сначала заберут Сандерса Никласа. Могу ли я спросить, что вы читаете?

— Это история человека, который как одержимый стремился выследить и убить крупное морское животное.

— И ему это удается?

— Животное убивает его.

Она услышала, как открылась дверь, и по салону пронесся порыв сырого, пахнущего океаном ветра. У нее за спиной слышались шаги. Кто-то говорил что-то на неизвестном языке.

— Это знаменитая история, — добавила она.

— И пристойная? — спросил хвархат.

— По-моему, да. Но я, право, не знаю, что у вас считается пристойным.

— Истории о мужчинах или истории о женщинах. Но не истории о мужчинах и женщинах. Нам трудно изучать вашу культуру. Вы просто одержимы теми видами поведения, которые противны воле Богини.

Почему-то его педантичный голос напомнил ей об охраннике Никласа, молодом хвархате по имени Хаттин. Что случилось с ним? Он жив?

— Один ваш солдат сопровождал Никласа. Он невредим?

— Мы нашли его труп. Пепел будет отослан домой. Это очень важно. Мы предпочитаем — в конце концов — возвращаться домой.

Он оглянулся.

— Мы можем идти, мэм.

Она последовала за ним наружу под холодную изморось и, едва оглядевшись, воскликнула:

— Но это же не станция!

— Ваша станция? Нет.

Здания вокруг были кубическими, серыми, безликими. Ни архитектурных украшений, ни окон, только слепые плоские стены. Она не различала дверей, хотя как же без них?

— Почему меня привезли сюда?

— Первозащитник хочет поговорить с вами.

— О чем?

— Я мало значу, мэм. Первозащитник не рассказывает мне о своих намерениях.