Кёниг Рюдигер
Шрифт:
Первые 95 километров Танезруфтской дороги идут по берегу Нигера к Бурему. Здесь нам еще попадаются одинокие кустики терновника и стебельки травы. Дорога сильно изъезжена, и ее поверхность изборождена глубокими поперечными рытвинами. Грузовики катят по ней с оглушающим грохотом. На каждой остановке мы со страхом взбираемся на крышу кабины и проверяем, как выдержали наши мопеды прыжки наполовину загруженной машины.
За Буремом мы несколько часов отдыхаем. Давно уже наступила ночь. Впереди угадываются очертания небольшой крепости. На высоком песчаном холме возвышается целый комплекс административных зданий, окруженных глинобитной стеной. Там гостиница и небольшой кабачок. Мы взбираемся по глиняным ступеням и осматриваем окрестность. С того места, где мы стоим, пустыня просматривается далеко вокруг. Ветра почти нет. Ночная прохлада понемногу вытесняет горячий, душный дневной воздух. Небо кажется почти черным.
Постепенно до нашего сознания доходят размеры и величие Сахары. Человек, которому повезло совершить подобное путешествие, никогда ее не забудет.
Издалека доносится гул моторов. Слабый свет на горизонте предупреждает о приближении отставших автомашин нашего каравана. Еще три часа — и все в сборе. Кое-кто из водителей задержался с отъездом, другие ехали с меньшей скоростью, в результате чего караван растянулся на много километров. Однако по неписаному, но обязательному закону пустыни через определенные промежутки времени головные машины останавливаются и поджидают отставших.
Вначале наш караван состоял из восьми машин. Все это были специальные десятитонные грузовики и тягачи с навесными платформами, рассчитанными на 15, а то и на все 20 тонн полезного груза. Все машины — французских марок. Любопытно, что фирма решила проблему борьбы с пылью по-своему. В большинстве случаев воздушный фильтр по своей величине и форме напоминает пушечный ствол средней величины. Места под капотом для него не хватает, и он часто монтируется на крыле переднего колеса.
Как водители, так и их спутники должны быть полностью уверены в своих машинах. В противном случае ехать в пустыню — чистейшее безумие. Механические и климатические нагрузки здесь столь велики, что любая конструкция может закапризничать. Наш десятитонный грузовик «Юник» выпуска 1955 года проявил свой норов еще до того, как мы тронулись в путь. Его пришлось заводить втроем. Один связывал кабелем элементы аккумуляторов, второй бешено крутил заводную ручку, а третий гаечным ключом закреплял реле стартера. Но стоило ему сдвинуться с места, и остановить его было уже не просто.
Чем дальше мы проникаем в Сахару, тем скуднее становится растительность. Сквозь песок кое-где проглядывает каменистый грунт, вдали вырисовываются первые горы. Трасса еще хорошо обозначена. Через каждые несколько сот метров сложены небольшие кучи камней, по бокам дороги возвышаются песчаные валы. Они образуются после того, как строительные отряды расчищают путь специальными агрегатами, похожими на снегоочистители. Судя по всему, дорогу чинили уже давно, в кузове нас сильно потряхивает. Один из наших спутников — молодой страус (он предназначается для европейского зоопарка) — ведет себя очень невоспитанно и больно клюет своим острым клювом всех, кто подходит к клетке.
«Где ваше специальное разрешение?»
В оазисе Табанкорт, в 270 километрах от Гао, мы берем в машину проводника — старого араба и под его руководством следуем через ту часть пустыни, где нет дорожных указателей. Какими ориентирами руководствуется наш «лоцман», мы не понимаем, но он ни разу не ошибается. После 45 минут быстрой езды мы оказываемся у цели. В бесплодной глуши лежат наполовину засыпанные песком суковатые стволы и ветви вымершего леса. Еще несколько сот лет назад здесь был оазис с пышной растительностью, но сейчас не произрастает ни травинки.
В Сахаре есть много мест, где ученые обнаружили следы древних поселений и ныне высохшие колодцы. Внутренние стены бассейнов и срубов говорят о том, что несколько столетий назад почвенные воды стояли здесь на 10, а то и на 50 метров выше. В самом центре пустыни, в бесплодных районах, куда и сейчас с трудом проникают машины, солдаты нашли высеченные на скалах рисунки [59] . Даже мы обзавелись куском камня с рисунками, найденным в одном таком вымершем селении.
59
Речь идет о Тассилин-Аджер, Эннеди, Тибести, где найдены многочисленные наскальные изображения (людей, животных, сцен охоты, ритуальных плясок и т. д.), относящиеся к эпохе неолита. Изображения крокодилов, гиппопотамов и других животных, обнаруженные в горных районах безводной пустыни, свидетельствуют о том, что эти рисунки были сделаны в тот период, когда климат Сахары был иным. Ученые считают, что период влажности этих областей Африки относится к VIII–V тысячелетиям до н. э., после чего началось постепенное высыхание Сахары.
Все это доказывает, что Сахара расширяет свои границы. Еще древнеримские историки писали о североафриканских провинциях как о крупнейших житницах тогдашней мировой империи, в то время как сейчас урожаи в этих районах едва могут прокормить местных жителей.
Мы нагружаем машину высохшими ветками: в безлесных просторах Алжира дрова — дефицитный товар.
В Тесалите — последнем селении на территории Республики Мали — мы пополняем запасы питьевой воды. Голые каменные склоны окружающих гор кажутся красно-коричневыми под почти отвесными лучами полуденного солнца. Местность вокруг выглядит невыразимо безотрадной. Несколько пальм, которые здесь растут, напоминают своими сухими бледно-зелеными листьями скорее бутафорию, чем живую растительность.
В огороде у лавочника есть глубокий колодец. Вода подается электрической помпой в каменный бассейн. На вкус она, правда, горьковато-соленая, но все же намного лучше, чем в большинстве других оазисов.
Формальности с паспортами заканчиваются поразительно быстро. Ночь мы проводим в непосредственной близости от границы Алжира. Завтра мы, иншалла так желает Аллах, — оставим Республику Мали.
— Я не могу пропустить вас… — начальник французской пограничной заставы Бордж-ле-Приер подыскивает соответствующие немецкие выражения. — Где ваши специальные разрешения? У вас должна быть специальная бумага.