Однажды красавицу встретил Шантану,

И он удивился прелестному стану.

Иль то божество красоты приближалось,

На лотосе чистом пред ним возвышалось?

Свежа, белозуба, мила и беспечна,

В тончайших одеждах, во всем безупречна,

Она воссияла светло и невинно,

Как лотоса редкостного сердцевина!

Смотрел властелин, трепеща, восхищаясь.

Глазами он пил ее, не насыщаясь.

Она приближалась, желанна до боли,-

И пил он, и жаждал все боле и боле!

Он тоже, в блистании царственной власти,

Зажег в ней пылание радостной страсти:

Смотрела на воина с жарким томленьем,

Смотрела, не в силах насытиться зреньем!

Спросил повелитель, исполненный жара:

«Певица небесная ты иль апсара?

Змея или данави — жизни врагиня?

Дитя человеческое иль богиня?

Небесной сияешь красой иль земною,-

Но, кто бы ты ни была, будь мне женою!»

Услышав звучащее ласково слово,

Условие с васу исполнить готова

И, голосом звонким царя услаждая,

Сказала, разумная и молодая:

«Твоею женою покорною стану,

Но, что бы ни делала я, о Шантану,

Хорошей тебе покажусь иль дурною,-

Клянись, что не будешь ты спорить со мною.

А если меня оскорбишь и осудишь,-

Уйду я и ты мне супругом не будешь».

«Согласен!» — сказал он, ее одаряя

Отрадой, не знавшей ни меры, ни края.

Ее получив, как желанную долю,

Могучий, с женой наслаждался он вволю,

Решил он: «Пойдет она прямо иль косо –

Смолчу, никогда не задам ей вопроса».

И царь был доволен ее красотою,

Ее добродетелью и чистотою,

Ее обхожденьем, спокойным и ровным,

Ее угожденьем на ложе любовном.

То Ганга была, та богиня-царица,

Что в трех мирозданьях блаженно струится!

Приняв человеческий облик отныне,

Она красоту сохранила богини.

С тех пор стал супругом Реки богоравный

Шантану, царей повелитель державный.

Она услаждала властителя пляской,

Истомною негой, искусною лаской,

И ласкою ласка ее награждалась,-

Его услаждая, сама наслаждалась.

Шантану, любовью своей поглощенный,

Усладами лучшей из жен обольщенный,

Не видел, как месяцы мчатся и годы,

А мчались они, словно быстрые воды.

Шло время. Сменялись и лето и осень.

Жена сыновей родила ему восемь.

Так было: едва лишь ребенок родится,

Тотчас его в Гангу бросает царица.

Шантану страдал от сокрытого горя,

Однако молчал он, с женою не споря.

Когда родила она сына восьмого,

Чудесного, сердцу отца дорогого,

Он крикнул, восьмой не желая утраты:

«Не смей убивать его! Кто ты и чья ты?

Возмездье за это злодейство свершится,

Страшись, о презренная, сыноубийца!»

Сказала супругу: «Ты сердце не мучай,

Желающий сына отец наилучший!

Погибнуть не дам я последнему сыну,

Но только тебя навсегда я покину.

Я — мудрым Джахну возрожденная влага,

Я — Ганга, несметных подвижников благо.

Жила я с тобой, ибо так захотели

Бессмертные ради божественной цели.

Я встретила восемь божеств, восемь пасу,

Подвластных проклятия гневному гласу:

Их Васиштха проклял, чтоб гордые боги

В людей превратились, бессильны, убоги.

А стать их отцом, о властитель и воин,

Лишь ты на земле оказался достоин,

И я, чтоб вернуть им бессмертья начало,

Для них человеческой матерью стала.