— Райнел, балахонники — это наши стражники. Вот почему следы статуй вели к лагерю и от него.

— Азериас. Он подчинил их волю, и теперь они его слуги!

Луч, вырвавшийся из его жезла, заморозил статую, на неё тут же наткнулась ещё одна, и на пол посыпалась груда камня и льда.

— А помочь как-то можно?

Я обрушил плиту на следующую статую, разрушая её от головы до ног.

— Не знаю, они теперь верят в него! А значит уничтожить Азериаса уже невозможно! Он будет жить, если разрушить статую!

— А если они будут без сознания? Для веры нужно хоть какое-то осознание того, что ты делаешь, даже под воздействием!

— Может сработать. Давай вверх!

Я взмахнул крыльями, рывком поднимаясь выше. Райнел, вися в воздухе, сделал круг, держа свой жезл на манер булавы, и окружающие его статуи разлетелись на части. В то место, где он был, тут же ударили три зелёных луча. Но Райнела там уже не было. Мы вместе переместились к балахонникам и отключили их простыми ударами по голове. Больше ходячих противников в зале не было. Была только сидячая статуя Азериаса.

— А вы сильные, для жалких ничтожеств [6] . Такие сподвижники мне понадобятся. Служите мне! — статуя сделала взмах в нашу сторону. Зная, что даже божественная сила не сможет на меня повлиять, я раскрыл крылья, закрывая Райнела. В меня ударила тугая волна, заставившая сделать пару шагов назад. Так, кажется я в этого Азериаса до безумия не уверовал. Это радует. А Райнел?

— Ты как?

— Живой, — ответил магистр. — Это он что, хотел нас в свою веру обратить?

— Похоже на то.

— Спасибо. Уверовавший в Азериаса магистр — это хуже стихийного бедствия.

— Я тоже так подумал. А мне подобные проблемы не нужны.

— Вы можете мне сопротивляться? — прозвучал удивлённый голос Азериаса.

Мы повернулись к статуе.

— А что, не ожидал?

— Но вы не сможете сопротивляться вечно! — Азериас протянул руку, и статуи, которые мы так методично старались превратить в никому ненужный стройматериал, стали восстанавливаться.

— Вот только этого не хватало! — едва сдерживаясь, чтобы не взвыть, сказал я.

— Ага. Нужно быстрее с ним разобраться. Пока его стража не восстановилась. Только вот как? На нём стоит универсальная защита, она распознаёт любую мою атаку и блокирует её. На крови делали, сволочи.

Я задумался, мрачно наблюдая, как соединяются камни стражей.

— Распознаёт, говоришь?.. А если её обмануть?

— Как?

Я зашептал Райнелу на ухо.

— Может и сработать. — В глазах мага зажёгся огонь предвкушения. — Такого я никогда не пробовал.

Он зашептал слова, делая пасы руками. Я отошёл от него и принялся со стороны наблюдать, как формируется полуметровый в диаметре шар огня. По лицу Райнела катился пот, но он не останавливался ни на мгновение.

Вот последние слова заклинания сказаны, последнее движение сделано, и шар огня ринулся в сторону статуи Азериаса.

Где-то на расстоянии двух метров от статуи шар вдруг исчез, но на его месте появился голубой шар, который нёс в себе лёд. Он-то и продолжил движение, и врезался прямо в грудь статуи.

— Что-о?! Это невозможно?! Как вы это сделали?! — загрохотала статуя, моментально покрываясь льдом и промерзая вглубь.

— Дим, не медли! — крикнул Райнел.

Я уже был наготове с очередной надгробной плитой (блин, все могилы осквернил) и моментально бросился вперёд, нанося удар по замёрзшей статуе.

— Не-е-ет! Это невозможно! Я ещё вернусь! — заревел голос, звуковой волной которого меня отбросило от статуи, которая покрылась трещинами и от неё уже принялись откалываться куски. Этой же волной разрушило так и не восстановившиеся статуи стражей. Впрочем, они бы и так развалились…

К сожалению, развалились не только они. Колонны, поддерживающие потолок тоже стали покрываться трещинами.

— То ли мне кажется, то ли тут скоро всё рухнет? — посмотрел я на мага.

— И не спрашивай. Давай приведём в себя наших стражников.

Я кивнул и бросился к троим, которые атаковали меня. Пара пощёчин, и один уже очумело хлопает глазами, пытаясь понять, что происходит.

— Где я? И что это за одежда? — принялся он задавать вопросы.

— Потом объясню, — ответил я, тряся за шиворот второго. Пощёчины ему не помогли. Но вот на лице кажется появляются признаки осмысленности, которые выразились в тех же вопросах. Правда, был ещё один дополнительный: «Что я тут делаю?».