Шрифт:
Нет, конечно, и среди родовитейших семейств Англии встречаются отщепенцы! Вот они-то и ведут ту жизнь, о которой мечтала Кэт. Но уже взрослыми, детство и юность у всех как под одну кальку.
И учеба в закрытой школе ничуть не лучше. Когда папа был жив, Ройс два года отучился в ней, нелегких, скажем так, года. Зато приобрел друзей, они до сих пор встречаются. Да и Интернет здорово выручает, по телефону не всегда поболтаешь, нужно чтобы совпали часы отдыха.
Ройс помрачнел: теперь мама одна. Она до сих пор не оправилась после смерти отца. Он не может оставить ее, это немыслимо, мама только-только начала приходить в себя.
Миссис Моррисон дала знак, что время вышло, телевизионщики неохотно потянулись со своими камерами к двери, и Ройс невольно улыбнулся, заметив, как просияло сумрачное личико Кэт. Да и Дженни откровенно радовалась, она устала страховать новую подругу: Кэт совершенно не умела общаться с журналистами. Или ловилась на их провокации, или откровенно грубила, что ничуть не лучше.
Дженни с некоторым недоумением посмотрела на Кэт – подруга все никак не могла распрощаться с пациенткой госпиталя, явно не англичанкой, смуглой и раскосой Нуржаман, лежащей неподвижно, загипсованной с ног до головы. Кажется, ее выбросил из окна третьего этажа пьяный отчим.
И охота Кэт с ней возиться! «Эмигрантка всего лишь», – брезгливо подумала Дженни. Добрая в общем-то девочка, она ничуть не сомневалась, что Англия предназначена только для англичан – ну и европейцев можно стерпеть! – а выходцам из стран Азии здесь не место. От них слишком много грязи, слишком много проблем, да и деньгам налогоплательщиков можно найти другое, лучшее, применение. Так считали ее родители, и Дженни верила им: к тому же, азиаты так некрасивы!
Ройс заметил – Кэт, прощаясь с больной сверстницей, что-то торопливо писала в протянутом ей блокноте. Он подошел поближе и бросил небрежный взгляд через плечо девочки: ничего себе – электронный адрес! Причем российский, неужели Кэт все-таки поняла, что не спит? Или это так, на всякий случай?
Юноша сочувственно улыбнулся: еще сегодня утром русская гостья не сомневалась, что видит сон. Ройс сам видел, как на занятиях она ожесточенно ущипнула себя за руку и потом удрученно рассматривала покрасневшее запястье. Смешная!
Он вздрогнул от неожиданности, когда Кэт обернулась и посмотрела на него в упор. Снег прекратился, солнечный свет из окна падал на ее лицо, и Ройс впервые заметил, что глаза у девочки не черные, а темно-карие, с тоненьким золотистым ободком вокруг зрачков. И густые длинные ресницы. И тонкие брови дугами. И высокий, хорошей лепки лоб. И удивительно яркие, пухлые, невольно притягивающие взгляд, губы. И… веснушки ее совсем не портили!
– Все хорошо? – хрипло спросил он.
Катя растерянно кивнула и почему-то обрадовалась, когда миссис Моррисон как всегда немного визгливо закричала:
– Господа, господа, не теряем времени, вам еще готовиться к рождественскому балу! – Она звучно похлопала в ладоши. – Уже почти два часа. Не забывайте, у больных детей режим, им пора обедать и спать!
– Нам тоже хорошо бы пару часов подремать, – проворчала за спиной Кати Розмари. – Я уже с ног валюсь, эти благотворительные спектакли так выматывают…
– А у меня лицо как деревянная маска, столько сегодня улыбалась, – раздраженно буркнула Стейси. – В жизни так не уставала!
«Кошмар, еще и рождественский бал…» – Катя затравленно оглянулась на миссис Моррисон и подумала, что она обязательно станет вечером всеобщим посмешищем.
Перепутает вилки и ножи – это раз. Не сможет безмятежно улыбаться, когда ее будут представлять другим ученикам миссис Моррисон и устроителям бала – это два. Оттопчет все ноги партнерам во время танцев – это три…
Впрочем, кто сказал, что ее вообще пригласят танцевать?!
ГЛАВА 10 РОЖДЕСТВЕНСТКИЙ БАЛ
Катя почти не дышала, боялась помять новое платье, сшитое специально к сегодняшнему дню. Почти белое, с легким розовым оттенком, оно удивительно шло ей, Катя впервые не показалась себе уродиной, глядя в безжалостное зеркало.
И волосы ей уложили необыкновенно удачно: большую часть подняли наверх и украсили живой орхидеей, а отдельные темные локоны свободно падали на лоб и плечи, подчеркивая белизну кожи и высоту шеи. И «стоечка» из крупных розоватых жемчужин Кате очень нравилась, она дополняла платье, как бы «ставила точку», делая ее наряд уникальным и совершенным.
Лилли, увидев ее, пришла в восторг и по-детски захлопала в ладоши. Сегодня причесывала и одевала Катю не она, а известнейший лондонский стилист и его мастера. Они обращались с Катей одновременно уважительно и бесцеремонно, словно забывая временами, что перед ними не манекен, а живая девочка.
Правда, ее двухчасовые муки того стоили!
Уставшая Катя простила мастерам все, когда увидела ошеломленные лица Ройса и герцогини Хостонской. А противная мисс Глюк демонстративно протерла глаза и заявила, что видит сон, уж слишком Катя сейчас тихая, торжественная и благопристойная.