Французы на генуэзской Ривьере из-за нехватки перевозочных средств и фуража испытывали лишения. В госпиталях начались эпидемии. В войсках наступил полный упадок духа. Некоторые полки бросали свои позиции и уходили за реку Вар.

В 1799 г. подавляющее большинство населения Франции проклинало армию Суворова, зато ее с нетерпением ждали аристократы. На юге страны дамы-роялистки начали носить шляпы «а ля Суворофф». Но больше всех радовался победам русского фельдмаршала все тот же «враг рода человеческого».

Покорив Египет, Бонапарт не смог взять сирийскую крепость Акру и был вынужден отступить. Адмирал Нельсон в ходе Абукирского сражения уничтожил французский флот. Таким образом, англичане лишили французскую армию в Египте связи с метрополией. Бонапарт мог еще держаться несколько месяцев, но у него был лишь один выход — позорная капитуляция перед Нельсоном.

Но Суворов спас Наполеона. Теперь он мог бросить в лицо адвокатам, правившим страной: «Что вы сделали с Республикой?»

23 августа 1799 г. генерал Бонапарт садится в Александрии на фрегат «Мюирон» и в сопровождении двух малых судов покидает Египет.

9 октября Наполеон высадился в Сен-Рафаэле близ Фрежюса. Генерал Мармон вспоминал: «Возвращение Бонапарта было восходящим солнцем: все взоры устремились на него».

Население Франции устало от нестабильности, от шатаний Директории то вправо, то влево. Миллионы буржуа и крестьян, захвативших или купивших дворянское или церковное имущество, не желали более ожидать, пока придет Суворов с эмигрантской армией принца Конде.

Стране нужна была сильная рука, и 18 брюмера (9 ноября) вместо продажных «директоров» Франция получила трех консулов, из которых два были декоративными, а один обладал неограниченной властью.

Став первым консулом, Бонапарт сразу же обратил внимание на нелепость ситуации — Россия воевала со страной, не имеющей общей границы и вообще предметов спора, если не считать идеологий. «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза; мы просим его оказать лишь одну услугу — примирить нас с Россией», — писал Бонапарт в январе 1800 г.

Как ни странно, те же мысли пришли в голову и Павлу I. На донесении от 28 января 1800 г. русского посланника в Берлине Крюднера, сообщавшего о шедшем через Берлин французском зондаже, император своей рукой написал: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии».

По плану, утвержденному в Вене, австрийский фельдмаршал Михаил Мелас должен был начать кампанию против французов в феврале 1800 г., а начал в апреле. Но 6 мая первый консул выехал к войскам, а через 8 дней генерал Бонапарт повел армию в Италию. Он вошел в Ломбардию путем Ганнибала — через Альпы. Мелас, ожидавший неприятеля совсем с другой стороны, с ужасом узнает, что 2 июня французы вступили в Милан. Горожане восторженно приветствовали солдат Бонапарта. Год австрийского господства заставил их забыть все обиды на французов. Прогрессивный итальянский историк Джордже Канделоро писал: «Приход французов был встречен всем населением, включая духовенство и знать, с еще большим энтузиазмом» [73] .

Первый консул провозгласил в Милане восстановление Цизальпинской республики и ее законодательства, отмененного австрийцами. В бюллетене «резервной армии» 14 прериаля (3 июня) сразу же после сообщения о насилиях и зверствах австрийских угнетателей говорилось: «Необходимо, чтобы французский народ знал, какая судьба ему уготована королями Европы, если бы контрреволюция восторжествовала. Это соображение должно преисполнить нацию чувством признательности к отваге республиканских фаланг, навсегда утверждающих торжество равенства и свободолюбивых идей».

Советский историк А.З. Манфред писал по сему поводу: «Казалось, стрелка времени передвигалась вспять. Вечером 3 июня Бонапарт и окружавшие его такие же молодые, как он, генералы, чьи имена теперь знала вся Европа, были снова в залитой светом праздничной зале театра Ла Скала, и снова их окружали улыбки итальянских женщин, дружеские взгляды миланцев и, как и четыре года назад, с тем же азартом молодости они рукоплескали красоте и покоряющему голосу Грассини — знаменитой примадонны миланской оперы» [74] . Добавлю, что Джузепинна Грассини стала любовницей первого консула.

14 июня Наполеон у деревушки Маренго наголову разгромил превосходящие силы австрийского фельдмаршала Меласа. Русский посол в Вене Колычев доносил в Петербург, что австрийские войска под командованием Меласа пришли «в такое замешательство, что в совершенном беспорядке ретировались».

В Неаполе британский посол Гамильтон и его любвеобильная жена, узнав о Маренго, немедленно собрали чемоданы и сели на британский корабль «Фудроянт», который доставил их в Ливорно. Там они пересели на русский фрегат, шедший в Триест. Затем уже посуху они добрались до Вены, откуда супруги Гамильтон отправились на брега Темзы.