Оспорить эти слова сейчас невозможно. Мало того, если бы немцы взяли себе или передали итальянцам хотя бы несколько наиболее боеспособных французских надводных кораблей, то битва за Средиземное море могла иметь иной исход.

Что же произошло? Неужели Гитлер, его генералы и адмиралы оказались полнейшими идиотами и не сумели осознать роль Средиземноморского театра во Второй мировой войне? А это единственное разумное объяснение, если мы будем смотреть на события 1940 г. через призму победы в мае 1945 г. Дело же в том, что в июне 1940 г. Гитлер и Муссолини были уверены, что война закончится и что в ближайшие недели начнутся переговоры с Англией.

Тот же Брагадин писал: «Риббентроп не желал ослабления Франции и усиления Италии на Средиземноморье. Со своей стороны итальянцы не желали появления немцев на Средиземном море. В результате политические вопросы так запутали проблему, что первостепенные военные соображения оказались забытыми. Эта ошибка, имевшая роковые последствия, так и не была осознана политическими лидерами, пока не стало слишком поздно» [146] .

Действительно, Гитлер и в 1940 г., и даже в 1941 г. будет бояться излишнего, по его мнению, усиления Италии.

Как уже неоднократно упоминалось, несмотря на продолжение действия договора 1933 г., итальянские политики и журналисты систематически позволяли себе грубые антисоветские выпады. По этому поводу временный поверенный СССР в Королевстве Италия Л.Б. Гельфонд телеграфировал в Москву: «Политический директор МИД Бути, которого видел сегодня, выражал частным образом сожаление по поводу недальновидности Италии в советском вопросе. Бути в общем не отрицал, что усиленная антибольшевистская агитация и подчеркивание расхождений с Берлином по советскому вопросу используются Римом как прикрытие более глубоких антигерманских и профранко-английских маневров. Бути считает, что в этой последней части Италия проявляет опасную поспешность. Никаких шансов на мир в Европе, несмотря на все усилия Рима и Ватикана, сейчас нет. Итало-германские отношения ухудшаются. Париж же и Лондон также должного доверия к Риму не проявляют. В советском вопросе Италия зашла дальше Англии и Франции, что может быть ей только невыгодно и вредно» [147] .

25 июня 1940 г. состоялась беседа наркома иностранных дел В.М. Молотова с итальянским послом А. Россо. Молотов сказал, что советское правительство желает заключения «прочного соглашения Италии й СССР». «По мнению СССР, — продолжал нарком, — война вряд ли закончится раньше зимы этого года, если вообще она кончится в этом году. В связи с этим будут стучаться в дверь все неразрешенные вопросы, требуя своего разрешения тем или иным путем…

Основные претензии СССР в отношении Румынии известны. СССР хотел бы получить от Румынии то, что по праву принадлежит ему, без применения силы, но последнее станет неизбежным, если Румыния окажется несговорчивой. Что касается других районов Румынии, то СССР учитывает интересы Италии и Германии и готов договориться с ними по этому вопросу.

Турция вызывает недоверие ввиду проявленного ею недружелюбного отношения к СССР (и не только к СССР) в связи с заключением ею пакта с Англией и Францией. Недоверие это усиливается ввиду стремления Турции диктовать Советскому Союзу свои условия на Черном море путем единоличного хозяйничанья в проливах, а также ввиду усвоенной ею практики угрожать Советскому Союзу в районах южнее и юго-восточнее Батуми. Что касается других районов Турции, то СССР учитывает интересы Италии, а следовательно, также и интересы Германии и готов договориться с ними по этому вопросу.

Что касается Средиземного моря, то СССР считает вполне справедливым, чтобы Италия имела преимущественное положение в этом море. При этом СССР надеется, что Италия учтет интересы СССР как главной черноморской державы» [148] .

24 июля 1940 г. полпред Н.В. Горелкин был прият Муссолини. Как позже полпред записал в дневнике: «Он встретил меня у дверей своего огромного кабинета. Во время беседы Муссолини был любезен и по окончании аудиенции проводил меня до дверей кабинета.

В самом начале беседы Муссолини сказал, что он надеется, что мое пребывание в Риме будет способствовать развитию итало-советских отношений».

Горелкин сказал, что «Советский Союз отнюдь не является защитником существовавшего до последнего времени англо-французского господства в Европе. Господствующему положению этих стран приходит конец. Соответственно усиливаются на международной арене голоса СССР, Италии и Германии.

Муссолини подчеркнул, что Итальянское правительство рассматривает существующие отношения как длительные и долженствующие развиваться по пути их дальнейшей нормализации и улучшения.

Касаясь вопроса о Бессарабии, Муссолини сказал, что он вполне понимает Советское правительство, когда оно потребовало возвращения того, что СССР должно принадлежать по праву.

Затем он заявил, что столь же благожелательное отношение Италии существует и в вопросе о Прибалтике, повторив, что к Советскому Союзу возвращается то, что ему принадлежало раньше, и что Итальянское правительство считает это вполне справедливым. В связи с этим Муссолини добавил, что он заявил министрам [посланникам] Прибалтийских стран о незаинтересованности Итальянского правительства в вопросе Прибалтики.