Миряние. Какое существеннейшее отличие этого глубокого, трезвого, укорененного в глубинах Закона вечной Жизни, делания Церкви от разных бескровно-мертвых, захватывающих лишь изменчивую и ненадежную оболочку человека, теорий фурьеризма, сен-симонизма, и от кроваво-«живых» теорий наших дней… Если первые теории суть идолы, требующие заклания души человеческой, то вторые требуют и заклания тел… «Князь мира сего», стремящийся подражать Царю Миров, также требует всецелостности служения ему, и если человек отвергнет истинную всецелостность белого христианства, его душа неминуемо пойдет дорогой всецелостности служения духу мертвому и темному. Этот дух – о, как я это познал на своем маленьком жизненном опыте – требует галерного, египетского служения себе, и не успокаивается на меньшем. А человечество этого не видит. Оно действительно пресно, в своей культуре. Осоляет историю земли, истинно, только малое стадо Белой Церкви Христовой. О, как далека она от грызущихся христиан! Как нужно всем беречь память об этом Стаде, охранять даже память о Белой Церкви – от растления. Ведь она, эта белизна духа, есть сердце мира! Мир ею – космически – дышит… совсем не подозревая этого. Я еще до встречи с вами думал об «Истории Церкви» и пришел к мысли, что «история» эта есть, в сущности, только – проповедь Истины Христовой в мире – разнесение огня Жизни – и – организация соединения и защиты этих зажженных душ от духа тьмы, похоти и злобы… А учебники нашей современной «церковной истории» не этому нас учили и не это в нас воспитывали. В этих учебниках я никогда ничего не находил, кроме интриг и внешних факторов. И не удивительно, что общество церковное просто не знает своей Церкви и не знает, что делать ему в мире «христианского». Одни христиане кидаются в благотворительность, другие в искусство, третьи в религиозное поклонение национализму, четвертые в социальные реформы, пятые в старообрядчество, шестые в «научное» богословие, седьмые еще на чем-нибудь хотят успокоить свою совесть, тронутую духом Евангелия, но не растворившуюся в нем. И вот это христианство – источник всех зол, бед и невероятных страданий Христовой Церкви. Река исторического бессилия христиан вытекает из этого источника.

Священноинок. Радуюсь и удивляюсь, дорогой, вашему трепетному видению истины церковной. То, что вы говорите, – горькая правда. Впрочем, сладко в ней то, что она открыта теперь нам, и уже не обманет нас. Раз мы ее познали, значит, она нас не одолеет… Мы научаемся бороться; как дети, «начинаем ходить» в этом. Апостол Пострига говорит только и исключительно о сущности нашей борьбы за вечную жизнь в ученичестве Христовом. Вы совершенно верно говорите, что надо бороться сейчас даже за память Света Христова (не только за самый Свет!). Это апокалиптическое переживание. Апостол говорит, что враг у нас лишь один, и он – бесплотен, невидим глазами, потому особенно опасен, и борьба против него требует исключительных мероприятий, о которых совсем не думают нынешние верующие, и потому обокрадены в самом великом – в трепете Духа Христова, лишены соли своей веры. Бесплотный враг – диавол, и слуги его- злые духи – суть наиреальнейшее явление в мире, действующее в смятенной, суетной или озлобленной душе. Бесы – такая же реальность, как светлые силы мира невидимого – ангелы, действующие в глубинах духа человеческого и его мира совести. Истинных христиан от ложных отличает также эта живая опытная вера в бесплотный мир, проницающий наш мир плоти. Христиане мира сего над этим способны даже шутить, сами, конечно, не понимая, что смеются и шутят над Евангелием. Верный же Господу, белый инок-христианин, знает, с чем соприкасаются корни его жизни. И апостол как раз открывает непреложную Божью истину – ту, что вся внутренняя борьба людей должна вестись не против людей же, себе во всем подобных по греховности, но против сознательно воинственной бесплотной силы зла, поработившей душу человека и человечества, душу всех интересов мира, ставших совершенно плотскими, земными, не имеющими горнего духа вечности. «Князь мира сего» – так назвал падшего ангела Сам Бог. Значит, он княжествует, владеет миром в каком-то глубоком – явном и таинственном смысле. Он не творец и вседержитель мира, но он князь, и первое условие для принимающих крещение христианское – это троекратное отвержение сатаны от себя, и себя от сатаны, при чтении заклинательных молитв, после чего только уже следует сочетание души со Христом. И это крещальное отвержение от злого духа христиане, будучи крещенными в младенчестве, не помнят, ибо ни родители, ни восприемники не учат этому, считая таинство обновления – простым обрядом, обычаем. А это отвержение должно все время стоять перед глазами христианскими и постоянно вооружать его против внутреннего зла в своей душе и нудить его на непрестанное призывание к своей душе светлых сил и Благодати Самого Царя Славы, Господа нашего Иисуса Христа, сочетающейся с его – Иисусовой – молитвой.

Чистоплотность духа призывает к непрестанному молитвенному очищению («Господи, помилуй») и укреплению («Господи, укрепи») на текущую вперед жизнь. Эта практика освежает душу, питает, преображает, истончивает ее, отвеивает от нее скопление злых, темных, ядовитых испарений духа, коими она обычно дышит в мирской обстановке, не замечая, конечно, этого, будучи погружена вниманием и интересом во все внешнее. «Князья этой области воздушной», мироправители «тьмы века сего», «духи злобы поднебесной» – как их называет апостол – вот истинные враги человечества и человека, вот истинные виновники тысячекратных падений человеческой свободной воли и корни всех болезней и страданий мира. Люди не осознают этого, ибо они слепы, и вожди их тоже слепы. И вот слепые водят слепых, и мир несется в яму. Не мы друг другу враги, но демоны – нам всем. А мы братья, больные, конечно, немощные – каждый болен своею болезнью зла. Мы друг друга должны прощать и любить, и должны понять, что грешим по принуждению, по рабскому состоянию, и виновны лишь (и безмерно!) в том, что не взыскиваем помощи, укрепления, исцеления и прощения за волю свою злую, за волю, не устремленную к всецелой любви Христовой. Мы все больные во зле. Церковь – больница для излечимо больных, ибо в Церкви все излечимы, кто истинно в Церкви. А ядовитый микроб болезни нашей и страданий наших, враг наш, злой дух, наводняющий атмосферу нашей земной жизни своими миазмами, входящий не только в людей, но и в животных, он проникает во все поры наши, и только единой Благодатию Божией обезвреживается. Люди часто бывают сами себе демонами, но еще чаще – во всех положениях мира – они бывают одержимы. Степени одержимости, конечно, разные, и есть много форм. Св. Дмитрий Ростовский обращался в храме к народу: «Простите меня братья, если я всякого грешника, не думающего о своих грехах, назову бесноватым «.

Люди потому так бедствуют невероятно и морально и физически, что, имея возможность «трезвенствовать» (т. е. послушаться слов Спасителя: «бодрствуйте и молитесь»), поступают как раз наоборот тому, как надо поступать: прижимают к сердцу змею и отстраняют хранителя-духа. Зло ближе падшей и невосстановленной во Христе природе, грех «сладок» ей. Для восстановленной же природы человека грех мерзок, отвратителен, мучителен, а правда и любовь – сладки, а охранитель-ангел – друг жизни. Для огромного же числа людей обычно среднее состояние, когда грех то сладок, то мучителен, а святость то радует и привлекает, то пугает, мучает и стесняет… Важно, чтобы эти процессы происходили сознательно, чтобы наблюдал человек за этими процессами в своей душе и вмешивался в них определением своей свободной воли, тем высочайше-драгоценным определением, от которого будет зависеть все… Господь «целует и намерения», как говорит Пасхальное Слово. Но лишь бы они были направлены в сторону света.

Отдача себя в белоиноческое послушание Господу Иисусу Христу – это чистое, полноценное «приобретение себя». Начало ощущения своей действительной ценности – в углубляющемся сознании своей нищеты. Умирает ветхое зерно плотского мира, плотских помышлений, – рождается новый колос многих зерен духа. Христос Господь это делает – Единая Надежда мира. От нас лишь – искра любви. Конечно, мы все себялюбивы ежечасно, но истоки наши, дорогой друг, но корни жизни нашей да будут на водах Пресвятой Троицы – Отца Небесного, Сына – Усыновителя человека и Духа, Утешающего его, в ожидании этой минуты усыновления!

Есть два смеха: светлый и темный. Их сейчас же можно различить по улыбке, по глазам смеющегося. В себе его различить можно по сопровождающему духу: если нет легкой радости, тонкого, мягчащего сердце веяния, то смех несветлый. Если же в груди жестко и сухо, и улыбка кривится, то смех – грязный. Он бывает всегда после анекдота, после какой-нибудь насмешки над гармонией мира. Искривляемая гармония мира искривляет душу человека, и это выражается в кривлянии черт лица.

Горе вам, так смеющимся ныне, ибо восплачете. (Лк. 6: 25). Заплачете! Потому, что увидите, что приложили радость не к тому, к чему можно приложить, но к тому, что достойно муки.

«Благостная улыбка», есть зеркало найденной гармонии. Святые улыбаются не смеясь. Смех, как полнота чистой радости, есть состояние будущего века. Блаженны плачущие ныне, ибо вы воссмеетесь. Аскетический опыт осветления и преображения человека советует даже улыбаться, не открывая зубов (лучше немного меньше радости, чем хотя бы самая мимолетная нечистота в ней!)

«Анекдотический смех», которым смеются в кинематографах, театрах, на пирушках и вечеринках, которым легко осмеивают ближнего, смеются над слабостями и над достоинством человеческим, над совестью его и над грехами, для увеселения и для забвения печали, без смысла, и тщеславно смеша других, все это – болезнь духа. Можно сказать даже точнее – симптом болезни духа.

В мире духов живут нечистые духи; они видны бывают на лицах «закатывающихся» смехом… Ангельская радость озаряет лицо улыбкой.