Всем живущим, грядущим и ушедшим жизнь заготовила свое, уникальное, испытание. А вот достойно ли ты его пройдешь, преодолеешь, прожжешь сердцем и душой, но победишь обстоятельства и муки, или же просто сломаешься и канешь ко дну - дело, выбор, судьба... лично каждого.
Вампирский любвный роман
Испытание
Резниченко Ольга Александровна
Dexo
Глава Первая
(Мария и Рене)
– Неужели, ты меня и сейчас хочешь довести до истерики?
– Да, по-моему, тебя и доводить не нужно. Истеричка с рождения.
– Придурок ты.
– Конечно, конечно. Давай, обзывай меня: от этого легче.
– У нас до отправления поезда осталось пятнадцать минут, а ты только такси вызываешь.
– Успеем, не напрягайся.
– Я не напрягаюсь. Вот как не уедем, посмотрим, как все будешь расхлебывать.
– Что расхлебывать? На вокзале переночуем.
– Ничего, что я только вчера с операции?
– Ты снова за старое?
– Кому старое, а кому еще сегодняшнее.
– Я же спрашивал, предлагал, давай снимем номер в гостинице, побудем пару дней здесь.
– Ты – идиот? Какая гостиница? Мы и так сколько потратили на эту поездку, да и на саму… Само дело.
– Вот и такси, а ты ныла.
– Я не ныла. А ты – ублюдок.
– Но все равно ты со мной. Значит, не все так плохо?
– Смелости не хватает бросить это дерьмо. Привычка, мать ее…
– Да, да. Привычка. Я так и поверил. Мария, хватить истерику пороть. Понимаю, что я – полный урод, что позволил, или нет, как там модно говорить, толкнул, «заставил» сделать АБОРТ, но, может,…
– Говори тише!
– Что тише? Я и так не ору. Так все-таки, может, ты выпьешь своего валиума и успокоишься?
– Уж лучше бы я съездила сама.
– Да, да, конечно. Представляю картину Репина: «Мария покоряет столицу».
– Какой же ты, все-таки, урод. Я замечала это и раньше, но это лишь были намеки. А теперь, когда перед нами стало испытание – сразу раскрылся во всем свете.
– Не одна ты нервничаешь. Я, может, тоже на пределе. Ты думаешь, мне легко дался этот шаг?
– Ребята, так вы садитесь в машину?
– Думаю, что да,- зарычала сквозь слезы и злобно, дерзко хлопнула дверцей, тем самым давая понять, что рядом с собой это ничтожество я больше не хочу видеть…
И желательно… вот так… навсегда!
Да. Я найду силы, силы оторваться, убежать, перебороть свою слабость…
… И все у меня наладится.
Надеюсь…
Глава Вторая
(Луи)
Если бы не это срочное дело, я бы никогда в жизни не согласился ехать в поезде. Я и это целое сборище недоумков?
Бррр, Вы что-то путаете…
…
– Сколько билетов?
– Полностью всё купе выкупить.
– Купейных не осталось. Есть несколько на нижнюю полку плацкартных, да и то, в конце вагона три места.
– Издеваетесь?
– Молодой человек, выбирайте выражения. Решайте быстрее: либо берете, либо не задерживайте очередь.
– Давай.
– Один?
– Нет, сотню. Конечно, один.
– Вот, возьмите… С Вас…
***
Эй, что за маразм с маленькими детьми ездить в поезде? Ненавижу малых, а уж тем более не немых или не спящих. Кхм, или, просто, живых. Хотя нет, чего-то я путаюсь. Пусть даже мне, с моей гадкой тайной, сутью, все равно мерзостно, не переношу мертвых. Уж больно щекочет старая подруга Смерть. Я даже, когда питаюсь, то действую аккуратно, редко довожу «дело» до конца.
Жалость?
Ха. Идиоты!
Быстрее я брезгую, чем жалею этих ублюдков.
Это то же самое, когда Вы оставляете в живых таракана, но лишь потому, что не хотите совершать убийство, либо жалко запачкать его внутренностями вещь.
Или как с комаром: сколько раз Вы жалели обои или потолок, и лишь по этой мелочной причине отпускали уродца на волю, оставляли его в живых?
Вот-то то же и оно.
***
– Мамаша, может, Вы заткнете это орущее радио?
– Да что вы себе позволяете? – забрюзжала, подобно крышке на кастрюле, бабка у меня за спиной. – Как Вы можете так выражаться?
– Эй, старуха, лезь в свой вагон, нырни под полку и спрячься там до утра, ибо нечего учить того, кто в два раза, - кхм, старше, - умнее тебя.
– Нашелся мне умный! Понарожали, понаплодили, выбросили, не воспитав. И теперь мир катится ко дну. Ух, и чего такого не утопить еще в детстве?
– Да такие же, как и Вас, воспитывали. Такие, как Вы, топили – но выкарабкался. А дальше за мать – общество, общество эгоистов и придурков! ТАКИХ КАК ВЫ! А грубость, … грубость и ненависть, моя - накопительная, а не кем-то привитая.