Яну осталось только сверкнуть глазами и, не попрощавшись, выйти из комнаты с гордо поднятой головой, по которой он и получил оплеуху, немедленно после пересечения порога.

– Идиот! Теперь нахлебаешься по полной программе, – проворчал Петруха и с заискивающим бормотанием заскочил в комнату получать инструкции от барина.

Ян остался в коридоре, уставившись на горящий вдалеке канделябр. «Может, надо было прогнуться? Чего стоило состроить подобострастную улыбочку и пошаркать ножкой или побить копытом?» - отчего-то при этих мыслях сделалось совсем противно. Видимо, было что-то в прошлой жизни такое, что не давало поступить таким образом. Он чувствовал, что ему одинаково противно, как рабское подчинение, так и помыкание людьми, но откуда эти чувства и на чем они основаны – было покрыто мраком неизвестности.

За спиной послышался легкий скрип отрываемой двери и через мгновение Ян ощутил уже знакомый неласковый тычок в спину, сопровождаемый бормотанием:

– Топай, твое рабское превосходительство! Определили тебя на полевые работы. Ох, и повеселишься же, – Петр ворчал, но в его голосе была заметна легкая досада на незадачливость новенького. – Нет, чтобы прогнуться малость, так надо повыпендриваться. Точно, по первому разу живешь! Ну ничего, погоди: жизнь-то тебе рога пообломает. Не сейчас, так со второй или с третьей попытки поумнеешь.

Тем временем они вышли из главного здания замка, и направились к воротам. Ян поймал пару сочувствующих взглядов. Видимо народ догадывался, куда ведут новенького и что ему там предстоит. Это сочувствие не вдохновляло, но выбора пока что не оставалось, и он продолжил свой путь за пределы замка. Они отошли совсем недалеко, к каким-то низеньким обветшавшим баракам. Петруха завел пленника в тюремного типа постройку и, указав на нары на втором ярусе, сказал:

– Вот твоя койка. Располагайся с удобствами! Сегодня, считай, у тебя выходной, а вот с завтрашнего дня и начнется твоя веселая трудовая жизнь на благо всего волшера и конкретно – великого мага. Кстати, вот тебе и собеседник, - Петруха ткнул своим толстым волосатым пальцем в сторону дальней койки, почти неразличимой в темноте. – Побеседуете, пока другие не подойдут, - и, захлопнув дверь снаружи, исчез из поля видимости. Впрочем, и сама видимость почти исчезла из этого поля, так как освещения от малюсеньких окошек под потолком явно не хватало.

Ян сначала попытался на ощупь разобраться с его новой постелью. На нарах нельзя было сидеть прямо – голова упиралась в потолок. Подстилкой служил мешок из ветхой ткани, в котором пересыпалось давно продавленное и стертое в труху сено. Подушку, видимо, должна была заменять собственная рука. Вздохнув, Ян решил познакомиться с товарищем по несчастью. Спустившись на пол, он прошел в дальний конец коридора и, присев напротив лежащего на нарах человека, поздоровался.

– Привет, коли не шутишь, - слабым голосом отозвался человек. – А меня можешь Василием звать.

Ян пытался рассмотреть в темноте черты лица этого человека. Ему показалось, что кожа у него была мокрой, как будто облитая водой или каким-то клейким раствором.

– Что с тобой, ты болен? – удивленно спросил Ян, подразумевая болезнь кожи.

– Да, сломал ногу и теперь не знаю, встану вообще ли на ноги, - тихим голосом почти простонал Вася, имея в виду совсем другую хворь.

– Когда это случилось?

– Вчера. Нога теперь вывернута. Боль адская, ее раздуло. Сдохну теперь, наверное.

– Давай посмотрю. Я тебе ее вправлю, если кость не раздроблена. И потом надо шину наложить, - Ян стал почти на ощупь, слепо всматриваясь, проверять ногу.

Вася от такой процедуры взвыл и потерял сознание. Это упростило дело: осталось только ухватиться покрепче за ногу и рывком поставить кость на место. Перелом, к счастью, не был открытым, и кость относительно легко встала в правильное положение. Теперь дело было за малым – нужно было найти, из чего сделать шину и фиксирующую повязку. Ян встал и подошел к выходу. Дверь была закрыта снаружи и весьма прочно, что, в общем-то, и не удивляло.

Тогда он пошарил взглядом в сумеречном помещении и наткнулся на палку, видимо отломанную от нар. Прикинув, что если он сломает ее пополам, как раз получиться две шины, хорошо зафиксирующие кость, Ян резким ударом о косяк претворил свою идею в жизнь. Оторвав от Васиного сенного матраса пару полосок ткани, он смастерил вполне сносную фиксирующую повязку и только после этого задумался, откуда он все это умеет? Руки сами помнили, что нужно делать в подобных случаях, но где и когда он научился этим навыкам, было по-прежнему непонятно.

Пока он так раздумывал, Вася снова застонал, подавая признаки жизни. Наконец совсем пришел в себя и спросил:

– Что это было?

– Теперь лежи и не беспокой ногу. Когда кость срастется, опять сможешь ходить, но с месяц придется полежать.

– Ты вправил мне ногу? – обрадовано простонал Вася.

– Вправил, вправил. Только скажи мне, чем это ты болеешь? У тебя же кожа на лице слизью покрыта.

– Ах, это ты про кожу спрашивал. Вот что, друг, сначала скажи, откуда ты взялся, если про это не знаешь? – продолжая тихонько постанывать, героически поддерживал беседу Василий.