– Так что случилось? – повторил я.

– Хромой. Он в Розах.

– Здесь? Почему?

– Почуял крупную добычу. Хочет украсть у нас успех.

– То есть спутать нам карты?

– Это его стиль.

– А не могла бы Госпожа?..

– Мы в Розах. Она от нас очень далеко. К тому же ей все равно, кто его прикончит.

Политические дрязги среди приспешников Госпожи. Как странен мир. Я попросту не понимаю тех, кто не принадлежит к Отряду.

Мы живем простой жизнью. Думать нас не заставляют. Это забота Капитана. Мы лишь выполняем приказы. Для большинства из нас Черный Отряд – убежище, спасение от теней прошлого, место, где ты становишься новым человеком.

– Что станем делать? – спросил я.

– Хромого я беру на себя. – Душелов поискал взглядом свое одеяние.

Ввалились Гоблин и Одноглазый – настолько пьяные, что держались на ногах, лишь ухватившись друг за друга.

– Вот хрень, – пискнул Гоблин. – Опять снег пошел. Проклятый снег. А я думал, зима кончилась.

Одноглазый разразился песней – нечто о прелестях зимы. Смысл я уловил, но не более, потому что язык у него заплетался, а половину слов он не помнил.

Гоблин плюхнулся в кресло, позабыв про Одноглазого. Тот свалился к его ногам, облевал Гоблину сапоги и попытался допеть песню, потом пробормотал:

– А где все, чтоб им пусто было?

– Да так, в городе шляются. – Мы с Вороном переглянулись. – Ты можешь в это поверить? Парочка надралась вместе.

– А ты куда, старое привидение? – пискнул Гоблин, обращаясь к Душелову. Тот вышел, не удостоив его ответом. – Скотина. Эй, Одноглазый, старый приятель. Я прав? Старое привидение – настоящая скотина?

Одноглазый оторвался от пола и огляделся. Вряд ли он что-либо увидел своим единственным глазом.

– Пр-равлно. – Он скорчил мне рожу. – Ск’тина. Ст’рая ск’тина. – Что-то показалось ему смешным, и он хихикнул.

Гоблин присоединился к Одноглазому. Поняв, что мы с Вороном не уловили юмора, он изобразил оскорбленное достоинство и произнес:

– Здесь нет наших братьев по духу, старина. В снегу нам и то будет теплее. – Он помог Одноглазому подняться, и они кое-как доковыляли до двери.

– Надеюсь, они не выкинут какой-нибудь номер. Почище этого. Например, затеют склоку. Они же прикончат друг друга.

– Тонк, – бросил Ворон и раздал карты. Он вел себя так, словно и в глаза не видел пьяной парочки.

Десять или пятьдесят партий спустя в комнату ворвался один из наших солдат.

– Ильмо не видели? – спросил он.

Я взглянул на него. В волосах солдата таял снег. Лицо у него было бледное и испуганное.

– Нет. А что случилось, Ведьмак?

– Кто-то пырнул Масло ножом. Кажется, то был Загребущий. Я его спугнул.

– Пырнул ножом? Он мертв? – Я поискал взглядом свою сумку. Раненому я буду нужнее, чем Ильмо.

– Жив. Но сильно порезан. Много крови.

– Почему ты его не привел?

– Я не мог его тащить.

Он тоже был пьян. Нападение на друга немного протрезвило его, но это ненадолго.

– Ты уверен, что это был Загребущий? – Неужели старый дурак пытается нанести ответный удар?

– Конечно. Слушай, Костоправ, пошли. А то он помрет.

– Иду. Уже иду.

– Подожди. – Ворон перебирал свое оружие. – Я тоже иду. – Он взвесил на ладонях два идеально отточенных ножа, выбирая, потом пожал плечами и заткнул оба за пояс. – Плащ накинь, Костоправ. На улице холодно.

Пока я искал плащ, он быстро выяснил у Ведьмака, где находится Масло, и велел оставаться в комнате, пока не придет Ильмо.

– Пошли, Костоправ.

Вниз по лестнице. Улица сменяет улицу. У Ворона обманчивая походка. Кажется, будто он идет неторопливо, но чтобы держаться рядом с ним, нужно пошевеливаться.

Оказалось, что снегопад – еще не самое скверное. Даже там, где горели фонари, видимость составляла не более двадцати футов. Выпало уже шесть дюймов снега – тяжелого и сырого. Но температура понижалась, а ветер усиливался. Еще одна метель? Проклятье! Неужели мы мало от них настрадались?

Мы отыскали Масло в четверти квартала от того места, где ему полагалось находиться. Он заполз под какие-то ступеньки. Ворон подошел прямо к нему. Ума не приложу, как он догадался, где следует искать. Мы перенесли Масло к ближайшему фонарю. Сам он идти не мог, потому что был в отключке. Я фыркнул:

– Мертвецки пьян. Ему грозит только одна опасность – замерзнуть насмерть. – Он был весь перепачкан кровью, но рана оказалась неглубокой – несколько швов, и все в порядке.

Мы дотащили его до нашего жилища. Я раздел его и принялся орудовать иглой, пока он не в состоянии материться.