— Мясо в гамбургере — это корова, — объяснил хранитель. — Ты корову не убиваешь, но прекрасно понимаешь, что кто-то другой должен это сделать.

Ральф взглянул на брата. Мальчик, казалось, глубоко задумался.

— Ладно, — согласился Алекс через некоторое время. — Может быть, не все убийства неправильные.

Хранитель, слегка улыбаясь, кивнул.

— Но, — сказал Алекс, — мне внутри кажется, прямо чувствуется, что это неправильно. Особенно если это кто-то знакомый, как Парри, например. И это очень-очень плохо.

Хранитель потер лоб, поднял глаза к потолку. Казалось, что он начинает терять терпение:

— Послушай. Я же говорил тебе. Все парамеции взаимозаменяемые, одинаковые.

— У нас в школе есть близнецы, — не сдавался Алекс, — они тоже одинаковые, но на самом деле они разные.

— Я совсем не это имел в виду, — покачал головой хранитель. — Боже мой, чем я занимаюсь! Вступил в спор, — он оглядел Алекса, — с конопатым семилеткой!

— Мне уже почти девять.

Ральф снова заметил в облике Алекса перемену: сжатые кулаки, чуть дрожащая нижняя губа — все сигнализировало об отчаянии. Он исподлобья посмотрел на хранителя:

— Перестаньте дразнить моего брата!

— Я его не дразню, — удивленно ответил тот и указал пальцем на Ральфа. — А позволь спросить, тебе-то сколько лет?

— Мне скоро двенадцать.

— Скоро двенадцать… — хранитель улыбнулся. «Как мама, — подумал Ральф, — когда думает о том, что было давно». — Но ты-то понимаешь, что я пытаюсь объяснить твоему брату?

— Нет.

Хранитель вздохнул.

— Ладно, когда вы достигнете разумного возраста, то поймете, — он встал и посмотрел на Алекса. — Все в порядке, молодой человек, — сказал он. — Теперь, когда вы успокоились, может, отправитесь домой? — Он повернулся к двери.

Вдруг Алекс с размаху стукнул кулаками по столу.

— Вы меня разозлили! — крикнул он.

Хранитель остановился и повернулся к ребятам, его лицо вытянулось от удивления.

Алекс вскочил на ноги.

Ральф тоже встал и уставился на брата: трясущиеся от ярости плечи, дрожащая губа, покрасневшие глаза, вновь наполнившиеся слезами. Он знал, что кажущееся спокойствие минуту назад было кратким затишьем между двумя бурями эмоций.

— Вы только разговаривать умеете! — крикнул Алекс на такой высокой ноте, что, казалось, звук мог расколоть стекло. — Вас не волнует, что Парри умирает! Вас ничего не волнует! И не волнует, что весь мир умирает! А мне нравится Парри! А вы плохой! Идите на войну, и пусть вас там убьют!

Ральф от удивления разинул рот. Отец никогда не позволил бы Алексу говорить так со взрослым человеком. Ральф уже почти видел, как хранитель хватает грубияна, разворачивает и шлепает по попе. Вместо этого он с озадаченным видом вернулся и сел в свое кресло. Поставил локти на стол и положил подбородок на руки, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами стоящего напротив Алекса.

— Твой папа ушел на войну? — тихо спросил хранитель.

Алекс кивнул, его злости заметно поубавилось.

— Он погиб, — пояснил Ральф.

Хранитель откинулся назад в кресле.

— Боже мой, — он уронил руки на столешницу, а теперь сжал пальцы в кулаки, царапнув ногтями по деревянной поверхности. Потом он наклонился вперед и спросил: — Недавно?

— Да, — ответил Ральф едва слышно.

— Простите меня.

И голос, и выражение лица хранителя были искренними. Ральф верил этому человеку.

Хранитель сочувственно посмотрел на Алекса и очень тихо произнес:

— Думаю, теперь я все понял.

Несколько секунд они молчали. Потом хранитель встал. Он наклонился вперед, опершись прямыми руками на стол, и сказал:

— Вы должны гордиться своим отцом. Он отдал жизнь за то, чтобы… чтобы… — он попытался подобрать слова, но тщетно. Да и Алекс, казалось, совсем не слушал.

— Плохо, что у вас тут есть игра, где убивают, — сказал Алекс, на его глаза снова навернулись слезы.

— Какая игра? А, ты имеешь в виду «Меткого стрелка», — хранитель выпрямился, оттолкнувшись от стола. — Так это же просто игра, — сказал он, но Ральф уловил недостаточную уверенность в его голосе.