– Может быть, вам стоит позвонить домой?

Марина безнадежно махнула рукой:

– Телефон уже два месяца как отключен. За неуплату.

Понятно. Спрашивать про тифон не имело смысла.

Марина сидела, плотно сдвинув коленки, положив на них руки и опустив голову. Игорь видел только неровный пробор с плохо прокрашенными корнями волос. Можно было решить, что девушка заснула. Или впала в транс.

– Послушайте, Марина… Марина?..

– Да? – Девушка даже головы не подняла.

Игорь осторожно коснулся кончиками пальцев ее плеча.

– О чем вы думаете?

– О мертвецах.

– О чем?..

Игорю показалось, что он ослышался. Или, может быть, неверно понял… Хотя какое уж там неверно – все было предельно ясно. Игорю тоже порой казалось, что он видит вокруг себя живых мертвецов. И это была не метафора, а подсознательно искаженная интерпретация действительности. Хотя, как объяснил Игорю знакомый медик, работающий с сырцами, искаженной ее можно было назвать только с точки зрения того, кто был уверен, что видит вокруг себя живых. Все дело в том, что человеческий мозг не тупо считывает картинку, передаваемую внешними органами чувств. Он преобразует и дорабатывает ее. Глазной хрусталик устроен так, что передает на сетчатку перевернутое изображение. И если бы не дальнейшая обработка картинки в мозгу, то мы были бы обречены видеть мир перевернутым кверху ногами. Это только самый простой пример. Мозг каждого человека – сложнейшее устройство, прошедшее индивидуальную настройку. Именно поэтому то, что является нормой для одного, для другого граничит с безумием. Или даже заступает за эту черту. Перепрыгивает с разбега. Но подлинный кошмар заключается в том, что объективной картины мира попросту не существует! Вы только представьте себе это! Мы понятия не имеем, как на самом деле выглядит мир, в котором мы живем! Может быть, небо на самом деле не голубое, а желтое? Может быть, мы, как идиоты, всю жизнь называли желтый цвет голубым? Конечно, чтобы не запутаться окончательно, мы пытаемся договориться между собой о понятиях. Но, как правило, это слабенькие компромиссы, идущие вразнос при малейших несостыковках. Ведь если только предположить, что небо не голубое, а желтое, это уже влечет за собой цепочку перемен, которые с каждым шагом разрастаются, пока не приобретают воистину глобальный, планетарный характер! Поэтому лучше давайте ничего не трогать. Давайте оставим мир таким, каким мы его придумали. Это ведь просто. Как с историей. Нужно только серьезное, веское, авторитетное мнение всеми уважаемого ученого, лучше не одного, а нескольких, расходящихся в мелочах, но единых в главном, и тогда мы будем точно знать, какие исторические события трактовать со знаком «плюс», а какие – со знаком «минус». Кого считать героем, а кого – предателем. Какой цвет называть голубым, а какой – желтым. До каких-то пор эта система худо-бедно, но все же работала. Порой объявлялись странные личности, высказывавшие сомнения в реальности существующего мира. Или не верившие в то, что все полученные знания поддаются однозначной интерпретации и четко укладываются в придуманную для простоты унифицированную картину. Но создаваемые ими мемплексы были слабы и быстро растворялись в общем мемофонде. Хотя, наверное, лучше бы было к ним прислушаться. Потому что скрытая, подавленная неопределенность обернулась подлинным кошмаром, когда универсальную картину мира принялись рисовать средства массовой информации. Газеты, радио и телевидение подготовили почву, а Интернет взорвал систему. Поиски смысла обернулись полнейшей бессмыслицей. Действительность стала похожей на наркотический бред. Первые и наиболее сильные удары мемлихорадки пришлись, как и следовало ожидать, по крупным, густонаселенным центрам, с мощной, развитой системой СМИ. Все новые и новые мемвирусы расковыривали реальность, разъедали ее, как язвы, раздирали, как раковая опухоль. Когда их стало слишком много, между ними началась внутривидовая борьба. И в конце концов выжили сильнейшие. Те, с которыми нам ныне приходится иметь дело. Говорят, что в провинции до сих пор жизнь – как прежде. Только что это значит – как прежде? Старые договоры о понятиях уже недействительны – теперь каждый сам создает смысловые значения. Поэтому, когда двое человек говорят о живых мертвецах, это вовсе не означает, что они имеют в виду одно и то же. Для одного это может быть порода собак, для другого – сорт пива. Так было и прежде. Только мы этого не замечали. Вернее – старательно делали вид, что не замечаем. Тот же, кто был уверен, что видит мир не таким, как все, мог отмахнуть себе левое ухо и удалиться в Красную пустыню на поиски смысла. Бесполезно пытаться доказывать динозавру то, что он динозавр, ежели сам он свято верит в то, что он человек. Это кто ж такое выдумал, что у человека тело не покрыто чешуей?..

– Вы никогда не думали о том, что умершие могут находиться здесь же, рядом с нами, только мы их не замечаем?

– Нет, – честно признался Игорь. – Не думал.

Марина посмотрела на него снизу вверх и чуть-чуть искоса. Должно быть, именно поэтому взгляд ее показался Игорю немного хитрым.

– А почему?

– Не знаю, – пожал плечами Игорь. – Просто не думал, и все. Почему я должен думать о мертвецах?

– А вы представьте хотя бы на минуточку, что вокруг нас толпятся мертвые. Их так много, что было бы не протиснуться, если бы они имели тела. Разве не жутко?

Игорь представил.

– Жутко. Только какой в этом смысл?

Он еще хотел сказать, что ему нет нужды представлять себе мертвецов, потому что он и без того видит их едва ли не каждый день. Но вовремя сдержался. Непонятно, с чего вдруг они вообще заговорили на столь неуместную в любой ситуации тему?

– Где вы работаете?

– В кондитерском магазине.

– В кондитерском магазине?

– Вас это удивляет?

– Вы сказали, что недавно вернулись с работы…

– Ну да, это ночной кондитерский магазин.

– Ночной кондитерский магазин?..

Опять же, к этому хотелось добавить: «Что за бред!» – но Игорь смолчал. Может быть, он чего-то не понимал? На всякий случай он посмотрел на часы.

– Разве бывают ночные кондитерские магазины?

– А вы полагаете, что ночью только сигаретами и пивом торгуют?

– Ну, честно говоря…

Марина улыбнулась. Так, будто ей нравился его растерянный вид.

– Бывают.

– И что, много покупают?

– Достаточно.

– Достаточно для чего?

– Для того, чтобы я не бросала эту работу.

– Ах, вот как…

Последняя фраза была очень красноречива. Так говорят всегда, когда понимают, что пора уже закончить разговор, но не знают, как бы поделикатнее это сделать. Поэтому говорят: «Ах, вот как…» – В надежде, что собеседник отреагирует должным образом.

Вообще-то Игорь не имел в виду ничего такого. Он сказал: «Ах, вот как…» – лишь потому, что ему на самом деле больше нечего было сказать. Но девушка поняла его именно так, как и следует. Она быстро поднялась на ноги, провела ладонями по юбке, коснулась кончиками пальцев волос и смущенно улыбнулась. Как будто хотела поправить прическу, но вдруг вспомнила, что забыла ее сделать.

– Спасибо вам за помощь. – Игорь сделал жест, мол, не стоит. – Нет, правда, я очень вам благодарна. Пойду домой, может быть, Семка и в самом деле уже вернулся.

– Пойдете? – Он ослышался, или это снова подмена понятий?

– Ну, да. Метро ведь еще закрыто.

Игорь живо представил себе, как девушка идет по ночным улицам, уводящим ее все дальше, все глубже в бесконечную круговерть нереальной имитации жизни. Ночью на улице можно было встретить кого угодно, от безобидного чудака, вообразившего себя Иисусом Христом, до маньяка-убийцы, уверенного в том, что он-то как раз и есть истинный Спаситель. Причем зачастую непросто бывает отличить одного от другого. А между ними – масса промежуточных типов, в той или иной степени себялюбивых, агрессивных и ненормальных. Для того чтобы в это время суток отправиться через полгорода пешком, нужно самому быть не в своем уме. Что, в общем, было вполне нормальным в нынешние времена.

«Покажите мне абсолютно нормального человека, и я докажу вам, что он идиот!» – Слоган из рекламы таблеток от дислексии.

Должно быть, Игорь был именно таким идиотом. Потому что вместо того, чтобы пожелать девушке счастливого пути и распрощаться с ней, он сказал:

– Я тут на машине. Если хотите, могу вас подкинуть.

Девушка недоверчиво сверкнула глазами:

– Серьезно?

– Ну а почему нет? – натянуто улыбнулся Игорь.

Он только сейчас подумал, что машина не вымыта – глупо было даже надеяться на то, что Верша сделал это в одиночку. Но отказываться было поздно. Так, по крайней мере, считал сам Игорь.