Шрифт:
– Э-э… Да.
– Вы в этом не сомневаетесь?
– Нет.
– Почему же тогда не ответили сразу?
– Э-э…
– Ваше имя Сойкин Петр Фомич?
– Э-э…
– Ваше имя Сойкин Петр Фомич?
– Ну да! Конечно! – не то с отчаянием, не то возмущенно воскликнул главврач. – Меня зовут Петр Фомич Сойкин!
– Вы главврач больницы номер одиннадцать?
– Э-э…
– Вы главврач больницы номер одиннадцать?
– Да!
– Вы сегодня проверяли санитарно-гигиеническое состояние кухни?
– Да!
– Кто вам позвонил, когда вы там находились?
– Инолиньш Ульгер Янович.
Ржаной щелкнул пальцами – есть! – и сделал знак лейтенанту.
– Кто такой этот Инолиньш?
– Заведующий хирургическим отделением.
– Где его найти?
– Отделение или Инолиньша?
– И то, и другое.
– Мы сейчас находимся рядом с хирургическим отделением. – Сойкин указал на перекрытый патрульными коридор. – Кабинет заведующего – в самом конце.
– Давайте сюда этого Инолиньша! – скомандовал Ржаной.
– Э-э… Я бы мог ему позвонить, – сказал Сойкин, задумчиво глядя вслед бегущему по коридору патрульному.
– Я полагаю, лейтенант быстрее объяснит доктору Инолиньшу, в чем тут дело и что от него требуется, – улыбнулся Беккер.
– Но Ульгер Янович может быть занят.
– А мы тут что, по-вашему, дурака валяем?
Главврач внимательно посмотрел на криминалистов и честно признался:
– Я не знаю. – И вдруг, не сдержавшись, выпалил: – Я вообще был против того, чтоб создавать при больнице особое отделение!
– Я вас понимаю, – с серьезным видом кивнул Беккер.
– Э-э… Сомневаюсь.
– Понимаю.
– Кстати! Вот что я хотел вам сказать! Ваши патрульные перекрыли коридор!
– Это сделано в целях безопасности персонала больницы и пациентов, – не моргнув глазом, соврал Ржаной.
Когда это требовалось, он не хуже Беккера мог изображать Будду.
– Они практически парализовали работу всего хирургического отделения! Вы понимаете это?
– Конечно.
– Ну так отдайте же им приказ убраться отсюда!
– Они уже получили все необходимые распоряжения.
– Ты выпустил джинна из бутылки, – сказал напарнику Беккер.
– Понимаю, – кивнул Ржаной.
– Мне этого можешь не говорить.
– Так как насчет патрульных?
– Патрульные останутся на своих местах.
Лейтенант подвел к криминалистам высокого, болезненно-худого мужчину. Он был или, может быть, только казался чуть моложе главврача. Нездоровую бледность лица подчеркивали длинные иссиня-черные волосы. Цвет был настолько неестественным, что при первом взгляде на врача Ржаной подумал: красит он их, что ли?
– Господин Инолиньш?
– Да, – не спеша, с достоинством чуть наклонил голову черноволосый.
– Старший криминалист Беккер… Старший криминалист Ржаной… Вы первым узнали о происшествии в особом отделении?
– Нет.
– Но Петр Фомич сказал, что это вы сообщили ему о происшествии.
– Да.
Немногословен же ты, братец, подумал, глядя на Инолиньша, Беккер. Но тебя разговорить будет попроще, чем Сойкина. По этой части Беккер был специалист. Большой специалист.
– Вы видели, что произошло в особом отделении?
– Да.
– И как вы это оцениваете?
– Бойня.
– Самое интересное, что не выжил никто.
– Да.
– Куда же делся последний?
– Видимо, покончил с собой.
Догадку можно было бы назвать допустимой, если бы речь шла не о патрульных. Во время подготовительного спецкурса в память каждого патрульного закладывался специально подготовленный и не единожды проверенный мемплекс, помогающий активно противостоять стрессу, вызванному нервным истощением или перевозбуждением. Ни один патрульный не был способен на самоубийство. Это было так же точно, как и то, что пингвины не умеют летать. Хотя сами они об этом, скорее всего, даже не подозревали. В смысле, патрульные, а не пингвины.
– Так кто же первым узнал о происшествии?
– Вы так это называете? – удивленно приподнял бровь Инолиньш.
– А у вас есть другое предложение?
Инолиньш сделал отрицательный жест рукой. Перевести его на язык слов не составляло никакого труда: делайте что хотите, мне-то что.
– Я находился в шестой палате, возле пациента с проникающим ножевым ранением брюшной полости. Его прооперировали два часа назад…
– Эти подробности можете опустить.
– Я хотел воссоздать ситуацию во всех деталях, чтобы ничего не упустить.