— Это когда же? — удивился Заикин и посмотрел на часы.

— Прямо сей момент. Ждут-с, можно сказать, вас за столом. Для чего и автомобиль за вами прислали, — сказал человек в крагах.

Заикин быстро оглядел друзей. Куприн незаметно кивнул ему головой.

— Сейчас соберусь, — сказал Заикин.

— Слушаюсь. — Человек в крагах вышел.

Заикин сорвал с себя халат и стал быстро переодеваться.

— М-да... — задумчиво сказал Петр Пильский. — Из трех самых богатых домов в Одессе этот, пожалуй, наиболее пристойный.

— Несмотря на свои миллионы, они счастливо сумели сохранить довольно симпатичную патриархальную демократичность, — сказал Саша Диабели.

— Люди хорошие, добрые, — отозвался Заикин, натягивая башмаки. — Братья-то шалопуты, а дядька их — умница.

— Ваня, попроси у них денег, — вставил Ярославцев. — Или хотя бы закинь удочку.

— Нехорошо, — покачал головой Заикин. — Люди за мной автомобиль прислали, меня приглашают, а я с выгодой к ним! Нехорошо.

Он был уже одет, стоял перед зеркалом и торопливо причесывал свои усы.

— Иван, ты чист душой, и делать это действительно не следует, — улыбнулся Куприн. — Тем более что господа Пташниковы, наверное, сами предложат тебе помощь. Интересно только, как это будет выглядеть? И да хранит тебя Бог!

— Ну, я побег! — Заикин был уже в дверях.

— «Побег» так «побег», — подчеркнуто сказал Пильский. Мы ждем тебя. Саша, наливайте!

Заикин выскочил за дверь и помчался пустынными гостиничными коридорами.

У подъезда «Лондонской» стояло чудо десятого года — автомобиль «мерседес-бенц».

Небрежно помахивая тросточкой, похаживал франтик в соломенном канотье. Как только из дверей гостиницы показался Заикин, франтик метнулся к нему и торопливо проговорил:

— Иван Михайлович!

— Чего изволите? — садясь в автомобиль, недовольно спросил Заикин.

Франтик подошел вплотную к автомобилю и, стараясь дышать в сторону, сказал:

— Иван Михайлович, как говорится, секунда судьбы не решает. Три секунды — тоже, это уже говорю я вам. На три секунды я могу вас иметь?

— Ну, валяй, говори, чего у тебя там, — добродушно ответил Заикин и сделал рукой знак шоферу.

Шофер завел мотор, и под грохот стреляющего двигателя вечно нетрезвый, помятый франтик в соломенном канотье, с дешевой черноморской тросточкой в руках вдруг серьезно и грустно спросил:

— Во Францию и вправду едете?

— Еду, браток, — польщенно ответил Заикин.

Франтик поковырял тросточкой старенький лакированный штиблет, поднял на Заикина печальные глаза и с отчаянной решимостью сказал почти шепотом:

— Иван Михайлович, возьмите меня с собой!

— Это еще зачем? — удивился Заикин.

— Но вам же нужен будет в Париже хоть один одессит! — со страстной убежденностью, торопливо сказал франтик. — Вы же там с тоски сдохнете! Что они у себя понимают? С кем вы там будете говорить за Одессу?..

Вшестером сидели за большим круглым столом: толстые, похожие друг на друга братья Пташниковы — Анатолий Васильевич, Николай Васильевич и Иван Васильевич, их мать — Анна Ивановна, маленькая добрая старушка со святыми глазами, и брат покойного мужа Анны Ивановны, дядя трех братьев — Дмитрий Тимофеевич Пташников — поджарый умный мужик в дорогой купеческой поддевке. Между ним и Анной Ивановной, истинными хозяевами дома, сидел Иван Михайлович Заикин.

— Кушайте, Иван Михайлович, кушайте, голубчик вы наш, — ласково говорила Анна Ивановна, — с грибочками кушайте...

— Благодарствую, матушка Анна Ивановна, — растроганно отвечал Заикин.

— Господи, — вздохнул Дмитрий Тимофеевич, и глаза его затуманились. — Не в пример кому нибудь... — Он посмотрел на племянников. — Нынче примеры праведные никого не питают и никому не нужны, но вот матушка ихняя, жена моего брата покойного Василия, не даст соврать. Как мы простыми коробейничками, втроем с Аннушкой, голью перекатной в Одессу прибыли...

На глазах Анны Ивановны показались слезы умиления.

— От Херсона до Николаева все ножками да ножками, лоточки на шею и: «Покупайте, люди добрые, ниточки да иголочки, колечки медные да сережки дешевенькие!» Где недоспишь, где недоешь... А потом у братца с Анной Ивановной вот эти чада любезные пошли.

Дмитрий Тимофеевич усмехнулся и кивнул на скучавших племянников, а матушка Анна Ивановна посмотрела на своих сыновей с ласковой всепрощающей любовью.

— Эвон в каких боровков вымахали, — жестко сказал Дмитрий Тимофеевич и тут же мягко продолжил: — Ну, да слава Господу, нынче по всему Югу склады мануфактурные оптовые, магазины, служащих одних сот несколько наберется. Все для них, для наследничков, для деточек наших. — Дмитрий Тимофеевич почти ласково посмотрел на своих племянников. — Чтоб они, не в пример нам, ручки не утруждая, могли б с мильёнами обращаться. Потому как жить надо для будущего. А будущее — это детки наши любезные...