Рэй Брэдбери
Они были смуглые и золотоглазые
Ветер с полей обдувал дымящийся металл ракеты. Глухо щелкнув, открылась дверь. Первым вышел мужчина, потом женщина с тремя детьми, за ними остальные. Все пошли через марсианские луга к недавно построенному поселку, но мужчина с семьей остался один.
Ветер шевелил ему волосы, тело напрягалось, словно еще погруженное в безмерность пустоты. Жена стояла рядом; ее била дрожь. Дети, как маленькие семена, должны были врастать отныне в почву Марса.
Дети смотрели снизу вверх в лицо отца, как смотрят на солнце, чтобы узнать, какая пора жизни пришла. Лицо было холодным, суровым.
– Что с тобой?
– спросила жена.
– Вернемся в ракету.
– И на Землю?
– Да. Ты слышишь?
Стонущий ветер дул, не переставая. Что, если марсианский воздух высосет у них душу, как мозг из костей? Мужчина чувствовал себя погруженным в какую-то жидкость, могущую растворить его разум и выжечь воспоминания. Он взглянул на холмы, сглаженные неумолимой рукой времени, на развалины города, затерявшиеся в море травы.
– Смелее, Гарри, - отозвалась его жена.
– Уже слишком поздно. За нами лежит шестьдесят пять миллионов миль, если не больше.
Светловолосые дети разноголосо щебетали под сводом марсианского неба. Им отвечали свист и шипение ветра в жесткой траве. Мужчина схватился за чемоданы.
– Идем, - произнес он, как человек, стоящий на берегу моря и готовый плыть и утонуть.
Они двинулись к поселку.
Семейство называлось: Гарри Биттеринг, его жена Кора, их дети Дэн, Лора и Дэвид. Они жили в маленьком белом домике, ели вкусную пищу, но неуверенность ни на минуту не покидала их.
– Я чувствую себя, - нередко говорил Гарри, - как глыба соли, тающая в горном потоке. Мы не относимся к этому миру. Мы люди Земли. Здесь - Марс. Он предназначен для марсиан. Давай улетим на Землю.
Жена отрицательно качала головой.
– Землю могут взорвать бомбой. Тут мы в безопасности.
Каждое утро Гарри проверял все вокруг - теплую печь, горшки с кроваво-красными геранями, - что-то вынуждало его к этому, словно он ожидал: чего-то вдруг не хватит. Утренние газеты еще пахли краской, прямо с Земли, из ракеты, прилетавшей каждое утро в 6 часов. Он развертывал газету перед тарелкой, когда завтракал, и старался говорить оживленно.
– Через десять лет нас будет на Марсе миллион или больше. Будут большие города, все! Нас пугали, что нам не удастся. Что марсиане прогонят нас. А разве мы здесь видели марсиан? Ни одного, ни живой души. Правда, мы видели города, но покинутые, в развалинах, не правда ли?
– Не знаю, - заметил Дэв, - может быть, марсиане тут есть, но невидимые? Иногда ночью я словно слышу их. Слушаю ветер. Песок стучит в стекла. Я вижу тот город, высоко в горах, где когда-то жили марсиане. И мне кажется, я вижу, как там вокруг что-то шевелится. Как ты думаешь, отец, не рассердились ли на нас марсиане за то, что мы пришли?
– Вздор!
– Биттеринг взглянул в окно.
– Мы безобидные люди. В каждом вымершем городе есть свои призраки. Память... мысли... воспоминания...
– Его взгляд снова обратился к холмам.
– Вы смотрите на лестницы и думаете: как выглядел марсианин, поднимавшийся по ним? Смотрите на марсианские рисунки и думаете, как выглядел художник? Вы сами себе создаете призраки. Это вполне естественно: воображение...
– Ой прервал себя.
– Вы опять рылись в развалинах?
– Нет, папа.
– Дэв пристально разглядывал свои башмаки.
– Помните, вы должны держаться от них подальше. Передай мне джем.
– Я чувствую, что-то должно случиться, - прошептал Дэв.
"Что-то" и случилось в тот же день, к вечеру.
Лора бежала с плачем через весь поселок. В слезах она вбежала в дом.
– Мама, папа, на Земле беспорядки!
– рыдала она.
– Сейчас по радио сказали... Все космические ракеты погибли! Ракет на Марс больше не будет, никогда!
– О Гарри!
– Кора обняла мужа и дочь.
– Ты уверена, Лора?
– тихо спросил отец.
Лора плакала. Долгое время слышался только пронзительный свист ветра.
"Мы остались одни", - подумал Биттеринг. Его охватила пустота, захотелось ударить Лору, крикнуть: неправда, ракеты прилетят! Но вместо этого он погладил головку дочери, прижал к груди, сказал:
– Это невозможно, они прилетят наверное.
– Да, но когда, через, сколько лет? Что теперь будет?
– Мы будем работать, конечно. Трудиться и ждать. Пока не прилетят ракеты.
В последние дни Биттеринг часто бродил по саду, одинокий, ошеломленный. Пока ракеты ткали в пространстве свою серебряную сеть, он соглашался примириться с жизнью на Марсе. Ибо каждую минуту он мог сказать себе: "Завтра, если я хочу, я вернусь на Землю". Но сейчас сеть исчезла. Люди остались лицом к лицу с необъятностью Марса, опаляемые зноем марсианского лета, укрытые в домах марсианской зимой. Что станется с ним, с остальными?