Протанцевав тур вальса, Харриэт тоже подбежала к елке. Ее инстинктивно тянуло к любому столпотворению: вдруг увидишь что-то интересное или стянешь что-то вкусное. Но миниатюрные тарелочки ее разочаровали.

— Они ж совсем маленькие, в таких харч не сваришь, — сказала Харриэт и сразу потупилась.

Зря она это. Вдруг у девочкиных родителей не хватило денег на посуду стандартного размера, и они отдарились всякой ерундой?

— Сварить? — Генриетта посмотрела на нее с любопытством, как на редкого зверька в зоологическом саду. — Ой, какая милая, смешная особа! А что же подарили тебе?

— Мне? Ничего не подарили. У нас не принято.

— У вас? И где же это, у вас?

— Она откуда вообще?

— Какая странная!

— Сварить, хи-хи! — раздавалось со всех сторон.

— В Дарквуд Холле, — Харриэт так и не научилась игнорировать риторические вопросы. — Там обитают лорд и леди Марсден. Но они и друг другу ничегошеньки не дарят, так что мне не обидно.

— Подарки не дарят только слугам! — со знанием дела сказала Генриетта. — Может быть, ты прислуга? Приличные дети таких платьев не носят! И вы только полюбуйтесь на ее туфельки!

С туфельками и правда вышел промах. На балу Харриэт сосредоточилась на том, чтобы сохранить иллюзию платья, а вот про туфли позабыла. Вот чары и развеялись. На ногах у нее «красовались» стоптанные башмачки, те самые, которые были на ней в день смерти.

— Нет! Никакая я не прислуга!

— Врешь!!!

— А вот не вру!!!

— Врешь!!!

— Посмотри, какая она бледная, — засомневалась одна из девочек. — Может, и правда не прислуга?

— Наша посудомойка тоже бледная, — возразила другая, — потому что весь день в работает в подвале.

— Вот именно!

— Да чего вы все ко мне привязалась! Хватит уже! А то…

— А то что? — сощурилась Генриетта. — Будешь драться? Только попробуй, и тебя тотчас отсюда выкинут и больше никогда не пустят!

Рано или поздно их диалог докатился бы до «мой папочка сожрет твоего папочку,» но Харриэт привыкла полагаться только на себя.

— А то я испорчу тебе платье.

— Не посмеешь! Мне шили его во Франции! Разве не видишь, какое дорогое! Хотя тебе-то откуда знать, если одна моя булавка стоит больше, чем весь твой наряд.

— Посмею!

Прежде чем юная леди успела отскочить, Харриэт приложила руку к ее подолу. Ладонь призрака оставалась чистой, зато на голубом шелке появился грязный отпечаток, который заколосился гифами плесени.

— Аааа!!! — взвизгнула девочка и попыталась стряхнуть с себя эту гадость, но она намертво приросла к платью. — Аааа, уберите от меня это немедленно!! Ты что наделала!

Продолжая визжать, Генриетта убежала. За ней последовали верные фрейлины, впрочем, держась на почтительном расстоянии. Вдруг эта штука переползет и на их прелестные платьица? Как потом объяснить родителям?

— Как ты это, а? — спросил у Харриэт ее недавний партнер по танцу, во все глаза глядя на ее руку, где только что была перчатка. За его спиной маячили трое мальчишек.

— Тю, — сказала Харриэт, — это ж совсем просто.

Она подула на ногти и начала полировать их о рукав.

— Ты фокусы знаешь?

— Вроде того.

— А можешь вытащить шештипеншовик иж уха? — поинтересовался щербатый карапуз. — Я такое на ярмарке видел.

— Нет, не могу.

Мальчишки поскучнели.

— Зато я могу вытащить тритона.

Она приложила пальцы к его уху и вытянула за хвост мокрое земноводное. Изучив тритона, дети пришли к выводу, что он даже лучше шестипенсовика.

— А еще что-нибудь умеешь?

— Да так, — рисовалась Харриэт, — пустяки всякие.

— Ну покажиии!

— Ладно. Ты возьми меня за правую руку, ты — за левую. Чур держаться покрепче.

— А что будет? — просияли мальчишки, вцепляясь в ее тонкие и гибкие, как ивовые прутья, руки.

Харриэт поискала глазами люстру. Крюк казался достаточно прочным.

— Мы поиграем в карусель, — улыбнулась девочка. Ее волосы начали удлиняться, раскручиваясь, но не упали ей на плечи, а поползли вверх…

Почуяв неладное, Берта обернулась, но увы, слишком поздно.

…Ровно через пять минут их с Харриэт выставили на улицу.

У Ламбетского моста вампирши остановились и посмотрели на Темзу, темно-серую, с чешуйками лунного света. Зажатая меж каменных берегов, она хоть и медленно, но все же ползла. Маргарет насупилась.