Чтобы найти Лиссу, никакая связь не требовалась; возле нее и Дмитрия собралась толпа.

Первой моей мыслью было — может, тут собираются кого-то побить камнями или учинить еще какое-нибудь средневековое безобразие? Потом стало ясно, что люди, собравшиеся в плотный кружок, просто наблюдают за чем-то. Я протолкалась между ними, не обращая внимания на сердитые взгляды, и остановилась в первом ряду.

Лисса и Дмитрий бок о бок сидели на скамье, а напротив них — три мороя с Гансом во главе. Черт! Стражи стояли вокруг — напряженные, готовые в любой момент вмешаться, если дела пойдут плохо. Без единого слова я поняла, что происходит. Это были следственные мероприятия — допрос и одновременно испытание — с целью определить, кем теперь является Дмитрий.

Вообще-то они выбрали чрезвычайно странное место — внутренний дворик со статуей древней королевы, в котором по иронии судьбы не так давно работали мы с Эдди. Неподалеку возвышалась церковь, где зрители могли укрыться в случае необходимости. Распятия как таковые не причиняют вреда стригоям, но они не способны войти в культовое здание, так что, учитывая близость церкви и утреннее солнце, это, наверное, было самое безопасное время и место для общения с Дмитрием должностных лиц.

Одним из них был Рич Тарус, родственник Адриана по материнской линии; он голосовал за постановление о снижении возрастного ценза. Поэтому я мгновенно невзлюбила его — в особенности за тот высокомерный тон, которым он обращался к Дмитрию. В руках он сжимал папку, к которой металлическим держателем был пришпилен листок бумаги — видимо, со списком вопросов.

— Солнце слепит тебя?

— Нет, — спокойно, сохраняя полное самообладание, ответил Дмитрий.

Меня он не замечал, и я была рада этому. Так хотелось просто смотреть на него, любоваться хорошо знакомыми чертами лица!

— Ты можешь смотреть на солнце?

Глаза Дмитрия на мгновение вспыхнули. Думаю, никто, кроме меня, не заметил этого — или не понял, что это означает. Вопрос был глупый, и мне показалось — может быть, только показалось! — что Дмитрию захотелось рассмеяться. Он, однако, сдержался — как обычно.

— Если долго глядеть на солнце, можно и ослепнуть, — ответил он. — Я готов сделать то же самое, что любой из присутствующих.

Ричу, похоже, этот ответ не понравился, но логика была безупречна. Он поджал губы и перешел к следующему вопросу.

— Солнце обжигает тебе кожу?

— В данный момент нет.

Лисса обвела глазами толпу и заметила меня. Наша связь работает в одну сторону, но иногда мне кажется, что она каким-то образом ощущает мое присутствие. Возможно, она чувствует мою ауру, которая, как утверждают пользователи духа, у «отмеченных поцелуем тьмы» выглядит очень необычно. Она еле заметно улыбнулась мне и вернулась к делу.

Дмитрий, бдительный как никогда, заметил ее реакцию, проследил, куда только что был обращен ее взгляд, увидел меня и слегка запнулся, отвечая на следующий вопрос Рича:

— Ты замечал, что твои глаза иногда становятся красными?

— Я… — Несколько мгновений Дмитрий смотрел на меня, а потом резко повернулся к Ричу. — Мне тут нечасто приходится смотреться в зеркала. Думаю, мои охранники могли бы заметить, но никто из них ничего такого не говорил.

Один из стоящих вокруг стражей негромко фыркнул, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение лица — уж очень глупо был построен допрос. Имени этого человека я не помнила, но, прежде бывая при дворе, видела, как они с Дмитрием смеялись и болтали. Если старый друг начинает верить, что Дмитрий снова дампир, это хороший знак.

Морой рядом с Ричем повел по сторонам сердитым взглядом, стараясь определить источник звука, но безрезультатно. Допрос продолжился. На этот раз Дмитрия спросили, согласится ли он пойти в церковь, если они его об этом попросят.

— Хоть сейчас. Или завтра на утреннюю службу, если хотите.

Рич сделал очередную пометку; может, спрашивал себя, удастся ли ему уговорить священника окропить Дмитрия святой водой.

— Это все делается, чтобы отвлечь внимание, — прошептал на ухо знакомый голос. — Напускают туману. Так тетя Таша говорит.

Рядом со мной стоял Кристиан.

— Без этого не обойтись. Они должны убедиться, что он не стригой.

— Да, но они только что подписали этот закон о снижении возрастного ценза стражей. Королева распорядилась немедленно заняться Дмитрием, едва распустила заседание. Потому что это сенсация, способная переключить на себя внимание. Только таким образом и удалось в конце концов очистить зал. «Эй пойдем, посмотрим это шоу!»

Я почти слышала, как Таша говорит все это. Тем не менее доля правды в этих словах присутствовала. Меня раздирали противоречивые чувства. Я хотела, чтобы Дмитрий получил свободу, снова стал тем, кем был прежде. Однако мне не нравилось, что Татьяна занимается его судьбой ради собственной политической выгоды, а не потому, что считает правильным. Возможно, это самое грандиозное событие в нашей истории, и к нему следует относиться соответственно. Решение участи Дмитрия не должно превращаться в шоу с целью отвлечь внимание от несправедливого закона.

Сейчас Рич просил Лиссу и Дмитрия подробно описать, что с ними происходило в ночь нападения. Было похоже, что они делают это уже не в первый раз. В поведении и облике Дмитрия не было и намека на угрозу, но я по-прежнему ощущала в нем ту же мрачность, чувство вины и мучительные переживания из-за того, что он творил в качестве стригоя. Однако когда он слушал, как Лисса излагает свою версию происшедшего, его лицо расцвело от изумления, благоговения, поклонения.

В моей душе вспыхнула ревность. В его чувствах к ней не было ничего романтического, но это не имело значения. Так или иначе, но он отверг меня, а на нее смотрел как на богиню. Утверждал, что никогда больше не захочет разговаривать со мной, но для нее поклялся сделать все, что угодно. И снова возникло ощущение чудовищной ошибки. Я не верила, что он больше не может любить меня — после всего, что было между нами, после того, какие чувства мы испытывали друг к другу.