И неудивительно, что 17.2 1138 сп в панике отошел от занимаемых позиций.

5. В 160 сд 18.2 имел место вопиющий факт дезертирства с поля боя командира минометной батареи – лейтенанта Толмачева и политрука Холстинникова, в результате чего брошенный ими на произвол судьбы отряд в составе 54 человек в неравном бою потерял 43 человека.

6. В сложных условиях боя потеря чувства ответственности, паникерство и упадничество руководителя равносильно предательству. Большевик тем и отличается, что он не боится трудностей, смело идет вперед, преодолевая трудности.

Приказываю:

8. Мобилизовать весь личный состав и всю боевую технику на борьбу с врагом; вести самую решительную борьбу с паникерами, нытиками, предателями; навести большевистский порядок во всех подразделениях, частях и в тылу.

9. Лейтенанта Толмачева, политрука Холстинникова, капитана Мысина и младшего лейтенанта Солодова арестовать и предать суду Военного трибунала» [105] .

По стилю видно, что приказ продиктован по горячим следам увиденного и пережитого. Армию необходимо было удерживать от распада. И Ефремов держал ее, в том числе и крайними мерами.

Тем временем Восточная группировка 33-й армии продолжала попытки атаковать немцев в районе Пинашина с целью деблокады своей Западной группировки. 19 февраля в упорном бою, в ходе которого обе стороны понесли большие потери, в том числе и в танках, батальоны 266-го и 129-го полков 93-й стрелковой дивизии ворвались на окраины Пинашина. Но удержаться там не смогли. Стрелкам помогала армейская авиация. Было сделано 24 самолетовылета. Артиллерия выпустила 828 снарядов. Потери: 298 раненых. По поводу числа убитых в донесении сказано: «Данные о числе убитых могут быть уточнены только при светлом времени…» Как будто не было списков рот и батальонов, участвовавших в бою, а надо считать убитых по черным бугоркам в поле перед Пинашином… Далее в донесении: «Части дивизии до 4-х раз поднимались в атаку. Но каждый раз были прижаты к земле сильным арт. мин. и пуль. огнем. Танки 5 тбр (2 Т-34), ходившие в атаку на Пинашино, в результате боя имеют потери: 1 Т-34 – сгорел; 1 Т-34 – разбита башня прямым попаданием снаряда большого калибра, Т-26 подбит. Остальные танки участия в атаках не принимали, так как разбитые танки (Т-34 и Т-26) закрыли вход на окр. Пинашино».

Среди причин, которые препятствовали выполнению приказа по взятию Пинашина, генерал Эрастов называл следующие: основная масса солдат, брошенных на Пинашино, состояла из необученного пополнения, которое прибыло в дивизию накануне боя, и не была обучена хотя бы стрельбе из винтовки и метанию ручных гранат, отсутствие командного состава взводного и ротного звена, боязнь артогня. «Командиры не могли поднять залегших под огнем противника бойцов и повести их в атаку. Многие командиры, поднимавшие бойцов для броска в атаку, были вынуждены ходить от бойца к бойцу, в результате чего огнем противника были выведены из строя». Далее:

«Противник с момента накапливания частей на исходном рубеже создал перед передним краем своей обороны сильный НЗО из арт-, мин– и пульогня, не позволяя пехоте подняться для броска в атаку и отсекая пехоту от наступающих танков. Засечь ОП артиллерии и минометов противника для их подавления не представлялось возможным ввиду отсутствия средств разведки в артчастях дивизии. Большинство стреляющих арт. и мин. батарей противника вело огонь с участков соседей (особенно из района Игнатьево, Ивановское, Букари), которые одновременно с нами наступление не вели, чем давали противнику возможность концентрировать свой огонь в районе Пинашино.

Задачу по овладению Пинашино продолжаю выполнять вне зависимости от причин, указанных выше, принимая самые жесткие меры против трусов и шкурников, не желающих продвигаться вперед.

Для оказания помощи командирам частей в выполнении задачи в части брошены все наличные силы командиров штаба и политотдела.

Части дивизии вновь атакуют Пинашино в 8.00 20.02.42 г.

Прошу приказания соседу справа о более активных действиях на своем участке для сковывания противника» [106] .

Но и на следующий день опорный пункт Пинашино взять 93-й не удалось.

В середине 80-х годов теперь уже прошлого века я побывал в тех местах. Застал очевидцев тех страшных боев. Старик, бывший железнодорожный стрелочник, рассказывал, что, когда наступила весна 1942 года и начал таять снег, убитые вытаивали тремя слоями. Они лежали буквально друг на друге перед деревушкой Пинашино. А теперь ее уже и нет на свете, той деревни, за которую полегли сотни бойцов 93-й стрелковой дивизии.

Комбриг Онуприенко – это можно понять по ходу и характеру боев, которые все эти дни и месяцы шли под Угрюмовскими высотами, Пинашином и Захаровом, – пытался пробиться к окруженным, чтобы исправить свою первоначальную ошибку, которая оказалась роковой. Но ничего у него, одного с тремя слабыми дивизиями, не вышло.

А генерал Кондратьев в это время беспробудно пил.

2 апреля 1942 года член Военного совета 33-й армии М. Д. Шляхтин телеграфировал в штаб Западного фронта: «Кондратьев продолжает пьянствовать. Сегодня напился до того, что работать был не в состоянии».

6 апреля 1942 года руководитель комиссии, присланной специально для проверки работы генерал-майора А. К. Кондратьева, начальник Политуправления Западного фронта В. Е. Макаров в итоговом документе по результатам работы комиссии записал: «Кондратьев совершенно разложился. Человека, которому можно было бы поручить руководство штабом, сейчас нет. В интересах дела считаю необходимым Кондратьева немедленно снять и прислать из фронта человека на должность начальника штаба армии. Безобразий в штабе много».