Он молча и понуро одевается. Я делаю попытку его расшевелить:

— Вы не очень-то хорошо выглядите. Может, с пищеварением неладно?

— Да нет, доктор.

— Тогда, может, душа не на месте? Что-нибудь случилось?

— Да нет, все нормально.

Взгляд у него подозрительный. Тон сухой и почти агрессивный.

— Ну ладно, Бруар, заходите, если кашель не утихнет.

Еле выдавив из себя: «Спасибо, доктор», мой пациент удаляется. А в лазарете тут же появляется Легийу, который на время приема скрылся в изоляторе. Я пожимаю плечами:

— Да, нечего сказать, парень он скрытный. И ему есть что скрывать, тут вы правы. Близкие друзья у него есть?

— Он дружит с Роклором.

— С этим марсельцем? Неужели они ладят?

— Еще как! Спорят, но ладят. Роклор упрекает Бруара за то, что из него слова не вытянешь. А тот зовет его трещоткой. Так ведь чтобы создать вселенную, любой материал годится.

…Через пять дней после неудачной попытки разговорить Бруара я завтракаю в кают-компании, и вдруг Вильгельм шепчет мне на ухо;

— Доктор, вас срочно просят в лазарет.

Явившись туда, вижу Легийу: он смазывает йодом левую ладонь Роклора — она вся в крови. Роклор слегка побледнел, лицо у него дергается от боли, но этот подвижный щуплый человек не из тех, кто с бухты-барахты хлопается в обморок.

— Кто это вас так?

— Вилка, доктор.

— А у кого в руках была эта вилка?

Роклор отмалчивается. От такого болтуна как-то не ожидаешь заминки.

— Не мучайтесь, доктор, понапрасну, — приходит ко мне на помощь Легийу, — это дело рук Бруара.

— Не лезь! — бросает Роклор.

— Да что там скрывать, — упорствует Легийу, — в столовой было шестьдесят человек свидетелей. А теперь об этом знает весь экипаж.

— Здорово он вас! — говорю я, рассматривая одну за другой маленькие ранки и прощупывая суставы. — Сделайте ему рентгенограмму, Легийу!

— Просто он малость перенервничал, вот и все, — вступается за своего друга пострадавший. — С кем не бывает.

— И в чем же причина нервного срыва?

— Я его облаял. Вы же знаете, доктор, какое у меня поддувало. Часами не закрывается.

— Из-за чего же вы повздорили? — продолжаю я допрос, поглядывая на моего помощника, который готовит рентгеновский аппарат.

— Ну, так и быть, скажу, — отзывается Роклор после недолгой паузы. — Я прицепился к нему потому, что он то сутками молчит, то всех критикует.

— Кого же в частности?

— Старпома, — нехотя отвечает Роклор.

— Старпома? — удивляюсь я. — Да чем же ему не угодил старпом?

— Тем, что читает подряд все радиограммы. А бывает, не передает их адресатам.

— Скажите мне еще, Роклор, что вы сделали, когда Бруар пырнул вас вилкой?

— Да ровным счетом ничего. Обмотал руку носовым платком и пошел в лазарет.

— И ничего не сказали?

— Этого еще не хватало! Мы с Бруаром друзья, разве непонятно? Он и так уже свалял дурака!

Я смотрю на рентгенограмму: все кости целы. Собственноручно перевязываю Роклора и отправляю отдыхать.

— Вот что, Легийу, я пойду закончу завтрак, а вы тем временем поищите Бруара и попросите его зайти ко мне.

— С чего это я вам понадобился, доктор? — вызывающим тоном спрашивает Бруар, когда я через полчаса возвращаюсь в лазарет. Вид у него весьма мрачный.

— Эта надобность отпадет, — говорю я, — если вы не соизволите сбавить тон. Достаточно с меня того, что я лечу ваш кашель и перевязываю ваших дружков-приятелей. Но если вы не будете артачиться, мы, возможно, и столкуемся.

Я произношу все это быстро, сухо, и он малость сникает.

— Лично против вас, доктор, я ничего не имею.

— Спасибо хоть на этом.

— Но видите ли, доктор…

— Я вижу, вы не хотите, чтобы я вам помог.

— О какой помощи вы говорите?! — взрывается он. — Чем вы мне поможете? С подводной службой у меня все кончено! Теперь со мной могут сделать что угодно. Засадить в тюрягу, лишить звания, выслуги лет и вытурить из флота. Только мне начхать! Я уже принял решение. Закончится путина, вернусь на Иль-Лонг, соберу вещички — и поминай как звали!

— Да успокойтесь вы. — Я беру его за руку и усаживаю на стул. — Скажите мне, сколько рейсов вы сделали?