— Представляешь, если бы мы застряли?.. Долго бы вам меня пришлось ждать!

Татьяна уже почти успокоилась, решив, что отца поднимать не придётся, как Роман вдруг сказал:

— Ну… Надо бы мне как-то с ним поздороваться.

Она неуверенно сказала:

— А может быть, сейчас не будить его? Он только что угомонился…

— Да ерунда, — сказал Роман. — Как проснётся, так и уснёт снова. Посидим часок, да и на боковую. Мне же в понедельник на работу.

Татьяне пришлось прийти в комнату к отцу. Продрав глаза, тот увидел Романа и стал неуклюже садиться на кровати. Под столом звякнули пустые бутылки.

— Здорово, батя, — сказал Роман, пожимая руку отца обеими руками.

Через десять минут они сидели на кухне, и Татьяна узнала, что Роман принёс с собой в пакете: это была бутылка коньяка. Татьяна возмущённо прикусила губу: не для этого она звонила брату, не для этого звала сюда. С неё всего этого было уже и без этой новой бутылки достаточно. Безмерная усталость и досада пригнули её книзу, и она в изнеможении села в кресло. Но она ничего не сказала, только заметила:

— А закусывать у нас нечем.

Холодильник был пуст. Только немного варенья на дне банки, кусочек масла и одно яйцо. Немного гречки и гороха в кухонном шкафу, горсть муки, сахар, соль и кофе. Это были все их скудные запасы. Татьяна не ела со вчерашнего вечера, а отец обходился без пищи уже дня три, только пил — то водку, то минеральную воду. С тех пор, как он потерял работу, прошло уже два месяца, и его последняя получка кончилась; Татьяна, не привыкшая совмещать учёбу с работой, забеспокоилась. Она подрабатывала лишь репетиторством, и две недели назад была вынуждена взять ещё одного ученика. Это приносило ей в целом триста рублей в неделю. Каждый день в университете она тратила в буфете десять рублей на обед. Что можно было съесть на десять рублей? Булочку с чаем или маленькую шоколадку размером с два спичечных коробка.

Осмотрев их хозяйство, Роман сказал:

— Как же это вы до такого докатились?

Отец сидел, обхватив всклокоченную голову руками. Он пробормотал:

— Вот… докатились.

На щеках Романа, и без того лоснящихся, проступил сердитый румянец.

— А почему я ничего не знал?

Отец ничего не ответил, и Роман посмотрел на Татьяну. Она пожала плечами.

— Ты звонишь раз в месяц, — сказала она.

— Ну, допустим. Но почему вы ничего не сказали, когда мы разговаривали месяц назад?

— Тогда казалось, что всё в скором времени наладится. Не хотелось тебя нагружать нашими проблемами.

— Что значит "нагружать"? И вообще, почему вы сами редко звоните?

На этот вопрос ни у отца, ни у Татьяны не нашлось ответа.

— Живём в одном городе, а как будто на разных концах страны, — проворчал Роман. — В общем, так… Сейчас смысла нет выяснять, кто кому должен звонить и как часто. Татьяна Михайловна, не могли бы вы сходить в магазин и организовать нам с отцом закуску? Денег я дам.

Магазин находился рядом с домом. Татьяна вышла на крыльцо с большим пакетом и пятьюстами рублями в кармане. Она посмотрела вверх, на окно-маяк. Отсюда, с земли, он был выше и действительно походил на маяк, а не на обычное окно, в котором горит свет. Татьяна пробралась вдоль дома к магазину, наугад ступая в лужи и всё время опасаясь поскользнуться.

Из широких окон магазина лился свет; она вошла бодрой походкой и вынула деньги. Продавцам не было дела до того, чьи это деньги — её или Романа, для них было гораздо важнее, оплачивались ли покупки, которые она сделала. Она купила хлеб, колбасу, десяток яиц, масло, бананы, йогурт, кефир и молоко, пару банок горбуши в масле, пачку чая, мороженые котлеты и пакет яблочного сока, а также две бутылки минеральной воды. Всё это едва влезло в пакет, и ей пришлось нести его не как обычно, держа за ручки, а обхватив руками и прижимая к себе.

Идти с такой ношей по скользкой тропке, которую, к тому же, было почти не видно, оказалось непростым делом. После ярко освещённого магазина, выйдя в темноту, Татьяна совсем ничего не видела, кроме окна-маяка высоко над ней, на шестом этаже. Светящихся окон вокруг него постепенно становилось всё меньше, и оно одиноко сияло яркой голубой звездой на тёмном небе. Света оно давало неожиданно много, и только благодаря этому маяку она вовремя заметила коварную глубокую лужу — когда её нога уже висела в пространстве, занесённая для шага. Она обошла лужу, вошла в подъезд и поднялась по лестнице, неся пакет с провизией в объятиях, как свёрток с младенцем.

Чтобы позвонить в дверь, ей пришлось поставить пакет на площадку. Дверь открыл Роман.

— Ничего себе ты нагрузилась, — сказал он. И добавил, взвесив пакет и крякнув: — Если бы я знал, сам бы пошёл.

Из кухни послышался голос отца — он сказал растянуто, слегка спотыкаясь:

— Я тебе… говорил: иди сам.

Потом Татьяна сделала бутерброды с колбасой. Роман сказал, взяв её сзади за плечи:

— Татьяна Михайловна, большое вам спасибо, мы очень ценим ваши усилия. Но не могли бы вы сейчас оставить нас с батей наедине?