— Вы не могли бы не курить пока? — попросил я его, показывая кивком на Настю. — Или курить в другом месте, за пределами двора?

Человек усмехнулся и потушил сигарету. Жутковатое у него было лицо: в самом деле, будто его раскроили, а потом лоскутки как-то неумело и неточно сшили. Я избегал смотреть на него по понятным причинам: во-первых, памятуя о правиле "пялиться нехорошо", а во-вторых, потому что просто не мог смотреть на это лицо без содрогания. Прозвенел звонок с урока; через десять минут у меня был восьмой "Б", а мать Насти ещё не пришла. Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы оставить Настю одну: довольно с меня было и её сломанного пальца. Не хватало ещё, чтобы она куда-нибудь пропала. Не то, чтобы я имел что-то против этого незнакомца, но оставлять Настю с ним мне как-то не хотелось. Он ничего не говорил, просто сидел, опустив круглую, покрытую коротенькой щетиной голову.

Мать Насти наконец явилась, когда прозвенел звонок на урок. Если учитывать то, что я ещё не был с ней лично знаком, то неудивительно, что я провожал напряжённым взглядом каждую женщину, подходившую к школе, по реакции Насти пытаясь угадать: "она" или "не она". Наконец, она пришла — худенькая, усталая, запыхавшаяся от быстрой ходьбы, похожая на сердитую птичку.

— Ты как такое учудила? — выдохнула она, остановившись перед Настей.

В течение следующих двух минут она одновременно пыталась и перевести дух, и отчитывать Настю. И то, и другое давалось ей с трудом, и я заметил осторожно:

— Елена Борисовна, её бы в больницу надо.

Она посмотрела на меня. Её глаза всё ещё метали молнии, и я, признаться, испугался, что она сейчас обрушится и на меня. Но она сказала довольно кротко:

— А вы — Владимир Сергеич?

— Сергей Владимирович, — поправил я.

— Тьфу ты, извините!.. — сконфузилась она. — Сергей Владимирович, вы, наверно, на урок опаздываете.

И ещё две минуты она рассыпалась в извинениях, благодарила за то, что я так внимательно отнёсся к Насте, снова извинялась. Я стоял, слушая её и чувствуя, как из меня уходит напряжённая тяжесть, которую я начал ощущать с самого начала этой истории. Я ждал, что Настина мать обрушит на меня поток обвинений, а мне придётся извиняться. Я счёл долгом сказать:

— Это вы извините, что пришлось вот так выдернуть вас с работы… Честное слово, мы бы сами…

— Что вы, что вы, Владимир Сергеич!

Она опять спутала мои имя и отчество, но я не стал её поправлять: я уже на пять минут опаздывал на урок. Человек со шрамами поднялся и, как мне показалось, собирался мне что-то сказать, но мне было уже некогда уделять ему внимание.

Из-за старой травмы позвоночника я не мог быстро бегать, поэтому, как говорится, спешил медленно. Каждый раз, когда я сильно ускорял шаг, походка у меня становилась прыгающей, а мышцы ног сводила лёгкая судорога, и мне приходилось на несколько секунд останавливаться, чтобы она прошла. Сегодня я опять оставил свою трость дома, хотя мне предписано постоянно ей пользоваться. Спеша в кабинет, я "превысил скорость" и, разумеется, снова заработал такую судорогу. Это задержало меня ещё на полминуты.

После этого урока у меня снова было окно. Наведываясь в мой пятый "Б" класс, я уже испытывал некоторое беспокойство: не случилось ли там чего-нибудь опять? Но нет, слава богу, мои пятиклашки не преподнесли мне никакого нового сюрприза. У них только что прошла математика, и сейчас должен был начаться урок природоведения. В связи с сегодняшним происшествием у меня зародилась идея на первом классном часе поговорить с детьми о безопасности — в частности, о том, как следует себя вести, чтобы по возможности избежать травм. Возвращаясь в свой кабинет, я обдумывал в общих чертах, о чём я буду говорить и где взять материал для беседы. Я хотел подойти к этому вопросу основательно, а потому свернул в школьную библиотеку в надежде найти там что-нибудь по этой теме.

Библиотекарь Ирина Васильевна нашла две брошюрки: "Первая доврачебная помощь при травмах" и "Техника безопасности в школьных помещениях". Показывая мне вторую брошюрку, Ирина Васильевна сказала:

— Вот это, наверно, как раз то, что вам нужно, и тема здесь освещена как раз в нужном вам аспекте. Я сразу вспомнила про эту книжечку. Только вот что-то уже давно её никто не спрашивал. А она, между прочим, неплоха. Весьма полезная.

Из библиотеки я направился к себе, чтобы подготовить доску к уроку в десятом "А" и просмотреть взятые мной брошюрки. Подходя к кабинету, я с удивлением увидел в коридоре у окна уже знакомую фигуру — бритую голову, высокие ботинки, странный профиль. Я остановился и счёл за необходимость спросить:

— Вы кого-то ждёте?

Он повернулся ко мне, держа руки в карманах и глядя мне в глаза. Он улыбнулся, и угол его рта чуть дёрнулся. Когда он заговорил, меня бросило в дрожь.

— Вообще-то, я к тебе, Серый.

Только один человек на свете называл меня так — "Серый". "Р" в моём имени он произнёс чуть картаво. Я узнал это "р" и узнал его голос. Это был Мишка.

Мы были мальчишками.

— Это бредовая идея, — сказал я тогда Мишке. — Как ты собираешься прекращать стройку? Так они тебя и послушают!

Мишка упрямо сдвинул брови, и у него задёргался угол рта. Когда он волновался, он у него всегда подёргивался. Он взъерошил свои тёмно-рыжие волосы, покрывавшие его голову крупными завитками, и ответил мне, слегка картавя:

— Во-первых, ты неправильно выражаешься. А ещё отличник по русскому языку. Бредовые идеи бывают в бреду, а я пока что не в нём. А во-вторых, не я собираюсь прекращать стройку, а мы. Тебе что же, всё равно, что будет с нашим островом?

— Нет, мне не всё равно, — сказал я. — Но подумай: что мы можем сделать? Он уже нанял людей, которые снесут лишние камни, и строителей тоже, наверно, уже нанял. И материалы уже привёз. Чего ради он будет всё сворачивать?