Потерпев неудачу в студенческом клубе, Морис затаил обиду. Не нужна ему ничья помощь: он в полном порядке. Кроме того, ни один из его друзей не стал бы терпеть Рисли, а он должен держаться своих друзей. Однако обида скоро прошла, и ему больше прежнего захотелось видеть Рисли. Раз тот такой странный, разве не может и он тоже быть странным и в нарушение всех студенческих правил как-нибудь к нему наведаться? «Надо быть человечным», — а это вполне по-человечески — наведаться запросто. Поразившись своему открытию, Морис решил еще и напустить на себя этакую богемность и появиться у Рисли с остроумной речью в духе самого Рисли. «Вы выторговали больше, чем от этого получили», — сразу возникло начало. Не слишком складно, но Рисли достаточно умен и не даст ему почувствовать себя болваном, так что он выпалит это, если в голову не придет ничего лучше, а уж в остальном положится на удачу.

Ибо все это становилось похоже на авантюру. Этот человек, заявивший, что надо «болтать и болтать», непостижимо взволновал Мориса. Однажды вечером, чуть раньше десяти, он проскользнул в Тринити и ждал на главном дворе, пока не заперли ворота. Взглянув на небо, он увидел ночь. Как правило, он оставался равнодушен к прекрасному, но тут: «Что за праздничная феерия!» — подумал он. И как журчит фонтан под медленно умирающий бой курантов в час, когда по всему Кембриджу запирают ворота и двери. Повсюду были питомцы Тринити — и все громадного ума и культуры. Окружение Мориса смеялось над Тринити, но они не могли игнорировать высокомерное великолепие или отрицать превосходство этого колледжа, едва ли нуждавшееся в подтверждении. Морис пришел сюда без приглашения, робкий, пришел за помощью. Его остроумная речь поблекла в этой атмосфере, а сердце отчаянно билось. Он стеснялся и трусил.

Комнаты Рисли находились в конце короткого коридора, который не освещался, поскольку в нем не было никаких препятствий, и посетители скользили вдоль стены, пока не наталкивались на дверь. Морис натолкнулся на нее раньше, чем ожидал — страшный удар — и громко воскликнул: «О, проклятье!», а филенка еще продолжала дрожать.

— Войдите, — послышался голос.

Мориса ждало разочарование. Говоривший оказался студентом из его колледжа по имени Дарем. Рисли отсутствовал.

— Вы пришли к мистеру Рисли? А, привет, Холл!

— Привет! Где Рисли?

— Не знаю.

— Не беда. Я пойду.

— Ты возвращаешься в колледж? — спросил Дарем, не глядя на Мориса: он стоял на коленях, склонившись над грудой роликов для пианолы.

— Да, раз его нет. Я просто так зашел.

— Подожди секунду, я с тобой. Вот разбираю Патетическую симфонию.

Морис изучал взглядом комнату Рисли и пытался представить себе, как он произнес бы здесь свою речь, затем сел на стол и посмотрел на Дарема. Тот был невысокого росту — очень невысокого — и держался без претензий. Когда Морис вломился в комнату, обычно бледное лицо Дарема покрылось румянцем. В колледже он славился умом — и своей исключительностью. Почти единственное, что слышал о нем Морис, — это то, что «он слишком часто где-то пропадает», и это было подтверждено встречей в Тринити.

— Никак не найду марш, — пожаловался Дарем. — Извини.

— Ничего.

— Хочу одолжить ролики, чтобы проиграть на пианоле Фетерстонхоу.

— Я живу над ним.

— Значит, ты уже переехал в колледж, Холл?

— Да. Я уже на втором курсе.

— Ах, да, конечно. А я на третьем.

Дарем говорил безо всякой надменности, и Морис, позабыв про должное почтение к старшему, сказал:

— Но выглядишь скорее как новичок.

— Может быть, однако ощущаю себя магистром искусств.

Морис внимательно посмотрел на Дарема.

— Рисли удивительный малый, — продолжал Дарем.

Морис ничего не ответил.

— Хоть и зануда.

— Но это не мешает тебе брать у него вещи, — заметил Морис.

Дарем вскинул голову.

— А что — нельзя?

— Да шучу я, конечно, — сказал Морис и слез со стола. — Не нашел еще свой марш?

— Нет.

— Мне, знаешь, пора идти.

Морис никуда не торопился, но сердце, которое никак не переставало колотиться, подсказало ему эти слова.

— Ладно, ступай.

Морис на это вовсе не рассчитывал.

— Все-таки, что ты ищешь? — спросил он, приблизившись к Дарему.

— Марш из Патетической.

— Это мне ни о чем не говорит. Вот, значит, какой музыкальный стиль ты предпочитаешь?

— Да, а что?

— По мне так лучше хороший вальс.

— По мне тоже, — сказал Дарем и посмотрел Морису прямо в глаза. Как правило, Морис отводил взгляд, но на сей раз удержался. Дарем между тем продолжал: — Эта часть может быть вон в той стопке у окна. Надо проверить, это быстро.

Морис решительно произнес:

— Мне надо идти.

— Подожди, сейчас закончу.

Пришибленный и одинокий, Морис ушел. Звезды на небе заволокло, ночь обещала быть дождливой. Привратник отпирал калитку, когда Морис услыхал за спиной торопливые шаги.

— Нашел свой марш?

— Нет, решил лучше пойти с тобой.

Они двигались некоторое время молча, потом Морис сказал:

— Дай сюда часть роликов, я понесу.

— Не стоит, мне так спокойней.

— Давай, — грубовато приказал Морис и взял ролики из-под руки Дарема.