Это заняло час. Один агент нашел три микросхемы в бандероли без адреса уже через пятнадцать минут, но только через час Дрейфус удостоверился, что никаких других в помещении нет. Он вернулся к президенту с микросхемами в руке. Тот широко раскрыл глаза.

– Так. Теперь пусть кто-нибудь из ваших инженеров пропустит их через стенд и скажет, что это за элементы.

Взглянув на часы, Уиггинс взялся за телефон. Через полчаса явился взъерошенный длинноволосый инженер, от которого попахивало виски.

– Извини, Том, но эти люди хотят немедленно провести испытания. Видимо, подождать до завтра они никак не могут. – Он протянул пакет с микросхемами.

– Сходи с ним, Фрэнк, и объясни, что нам нужно, – приказал Дрейфус одному из агентов, а затем снова принялся изучать лежавший на столе технический журнал.

Агент показался в двери без пяти двенадцать и сделал знак Дрейфусу, который вышел к нему в коридор.

– Прекрасно, Дрейфус. Это те микросхемы, которые изготовлены на прошлой неделе с новыми данными от TRX. Инженер сейчас распечатывает эти данные, но они точно совпадают.

– Вот-вот. Значит, экспедиция заслала в Тонопу не те элементы.

– Но когда они попали в Тонопу, неужели TRX не испытывала их перед монтажом?

– По идее, должны были, но я подозреваю, что кто-то допустил ошибку, обычную человеческую ошибку, и каким-то образом микросхемы были установлены без проверки. – В конце концов, Дрейфус прекрасно знал, что именно благодаря ошибкам мир стал таким замечательным. Как правило, то, чему положено происходить, и то, что происходит на самом деле, – это совершенно разные вещи.

– Так откуда, черт побери, взялись дефектные микросхемы?

– Отсюда. Прямо отсюда. – Вопрос был в том, откуда «Аэротек» получила ошибочные данные, которые были заложены в бракованные микросхемы? Эти данные, как утверждал адмирал Генри, взяты из компьютерной системы Пентагона, а последним туда вносил изменения Гарольд Стронг. Об этом еще днем сообщил Камачо. И ложные данные ввели в микросхемы на заводе «Аэротек».

– Да, Фрэнк, похоже, нам предстоит долгая ночка. Поезжай в здешнее отделение бюро и разбуди кого-нибудь из федеральной прокуратуры. Мне нужна санкция на обыск с правом изъятия всех командировочных, междугородных телефонных и финансовых счетов «Аэротек» и всех файлов с базами данных. Пока не получим санкцию, надо запереть эту лавочку и выставить охрану. Кто-то здесь владеет интересным секретом. Если найдем дымящееся ружье, будем знать, кто есть кто, и избавим себя от выслушивания потоков лжи.

– Вам придется поехать в прокуратуру и написать объяснительную.

– Да. – Он собирался позвонить Камачо домой. Несомненно, Луис Камачо сможет придумать правдоподобную историю для судьи.

Телефон зазвонил в два часа ночи, пробудив Камачо от глубокого сна. Слушая отчет Дрейфуса о сегодняшних находках, он, стараясь бесшумно двигаться по комнате, надел пижаму и шлепанцы. Когда Дрейфус закончил объяснение, Камачо приказал ему перезвонить через пять минут. Он спустился в кухню и выпил стакан молока, когда телефон снова зазвонил.

– Это опять Дрейфус, шеф. Что мне написать в объяснительной?

– Правду. Подозрение в незаконной продаже секретной оборонной информации. Никаких имен не называйте.

– Мне пока и некого называть.

– Только не надо мне этого говорить, паломник несчастный!

– Так вы не хотите, чтобы я называл Чада Джуди? Ладно, пусть будет Джон Доу, как обычно. Что еще?

– Будьте здоровы.

– Спокойной ночи, Луис.

В доме Олбрайта света не было. Камачо проверил это с заднего двора, подойдя к калитке. Была жаркая, душная ночь. Он недолго постоял у калитки.

Комары и москиты сразу же набросились на него. Камачо ругался, отбиваясь от них, пока не добрался до безопасной кухни и не закрыл на собой раздвижную стеклянную дверь.

Спать уже не хотелось. Он включил радиоприемник и покрутил ручку. На Западном побережье еще играли в бейсбол – «Балтимор» против «Окленда».

Одиннадцатый иннинг, сыграно три прохода.

Хосе Кансеко выходит на пластину. Комментатор прямо заливался от восторга.

Камачо порылся в буфете в поисках съестного. Неужели у нее не найдется там хотя бы крекеров? Или конфет? Не может быть, чтобы прожорливое шестнадцатилетнее чудовище не оставило ни крошки.

Он услышал стук и обернулся. Дверь кухни отодвигалась.

– А, Харлан. Заходите.

– Увидел у вас свет. Мне не спится. Чертов кондиционер сегодня сломался, а спать в такой духоте немыслимо.

– Лучше бы, конечно, ветерок.

– Ну и климат!

Кансеко берет первую подачу. Первый удар.

– Молока хотите?

– Да, было бы неплохо. А конфет у вас нет?

– Вот как раз ищу.

Ага, за банкой с мукой. Полпачки «Ньютонс», с инжиром. Он отнес их к столу, за которым сидел Олбрайт, вынул одну и попробовал.