Светлого времени оставался максимум час, а потом дождь залил бы день темнотой.

Толстые улитки, выставив рожки, ползли по мокрой дорожке, ведущей к переднему крыльцу, от одного травяного моря к другому. Джон старался ставить ноги между ними, чтобы ни одну не раздавить.

Поскольку Сандра передвигалась в инвалидном кресле, на крыльцо вели и ступени, и пандус.

Джон снял плащ, стряхнул его, сложил, перекинул через левую руку, потому что мог положить его только на качающийся диван с заляпанными желтыми подушками. Зарезав сестру и позвонив по 911, Билли вышел на переднее крыльцо и сел на диван, голый и окровавленный.

В большинстве штатов считается, что дети, достигнув четырнадцати лет, обладают достаточными способности для того, чтобы формировать преступные намерения. Ни моральное, ни эмоциональное безумие — отличающееся от психических заболеваний — не освобождает от ответственности за совершенные преступления.

Первым двум полицейским, подъехавшим к дому, Билли предложил трахнуть его сестру за десять долларов с каждого и рассказал, где ее найти. «Двадцать долларов оставьте на прикроватной тумбочке. И потом не курите. Дом — зона для некурящих».

Теперь печать полицейского управления с двери сняли. Двумя днями раньше, уже после того, как криминалисты собрали все улики и отпечатки пальцев, после того, как эти улики целиком и полностью подтвердили показания Билли, после того, как подростка отправили в психиатрическую больницу штата с предварительным диагнозом — безумие, который следовало подтвердить или пересмотреть за шестьдесят дней, дом перестал быть местом преступления.

Никто из полицейского управления не приехал бы сюда только для того, чтобы снять печати с дверей. Поскольку поблизости родственники Лукасов не жили, это мог сделать адвокат, исполнитель завещания, побывавший здесь, чтобы посмотреть, в каком состоянии дом.

Джон воспользовался ключом, полученным от Марион. Переступил порог, закрыл за собой дверь, постоял в прихожей, прислушиваясь к дому, который стал бойней.

Он не имел права входить сюда. Технически дело считалось открытым все шестьдесят дней, необходимых для постановки диагноза Билли, но расследование более не велось. Да и Джон не принимал в нем никакого участия.

Если бы ему не удалось найти соседку с ключом, у него оставалась только одна альтернатива — взлом. И он бы на это пошел.

Стоя спиной ко входной двери, Джон Кальвино почувствовал, что кто-то ждет его в одной из комнат, но это была ложная тревога. В других домах, где совершалось убийство, после того как тела уносили и заканчивали сбор улик, он обычно чувствовал чье-то присутствие, если возвращался один, чтобы в тишине и покое обдумать случившееся, но его подозрения никогда не подтверждались.

Гром больше не рокотал, барабанящий по крышам ливень сменился мелким дождем, шепоту которого не удавалось прорваться сквозь стены.

Согласно сведениям, хранящимся в офисе окружного эксперта по оценке недвижимого имущества, на первом этаже дома было шесть комнат, на втором — пять. Но у Джона, стоявшего в полутемной прихожей, складывалось впечатление, что дом больше, чем указывалось в документах. Может, этому способствовала царившая в доме тишина. Казалось, что за прихожей находятся огромные, переходящие одна в другую пещеры.

Высокие узкие окна по обе стороны двери, в принципе, пропускали достаточно света, но солнце уже садилось, а тяжелые облака добавляли темноты.

Джон ждал, пока глаза привыкнут к полумраку. Свет он собирался включить лишь в случае крайней необходимости.

Иногда последствия насилия вызывали у него такую тревогу, что он просто не мог работать. Впрочем, если один бандит избавлялся от другого, не поделив территорию, Джона это совершенно не трогало. Но расследование, связанное с убийством семьи, едва не доводило до ручки.

Он пришел сюда не как сотрудник отдела расследования убийств. По личному делу. То есть тени не должны были его тревожить. Тени успокаивали.

Сострадание и жалость скорее на пользу полицейскому детективу, чем во вред. В некоторых расследованиях, однако, избыток сочувствия вгоняет в депрессию и расхолаживает, вместо того чтобы мотивировать.

Несмотря на то что иногда Джон отождествлял себя с жертвами, он прежде всего оставался детективом. Выбрал эту работу не потому, что полагал ее романтической, и больших дивидендов она не приносила. Просто чувствовал, что обязан идти по этой тропе. Карьера стала для него насущной необходимостью; никакой альтернативы не существовало, ни в жизни, ни в мыслях.