— Спасибо, Криар, — сказал Эсгин. — Ты чудо.

— Спокойной вам ночи, сударь, — улыбнулся дворецкий, выходя.

На Эсгина навалилась смертельная усталость, и, хотя у него было немало причин для бессонницы, этой ночью он всё же быстро и крепко заснул, и его даже не очень знобило. Наверно, на него так подействовала домашняя атмосфера — атмосфера спокойствия, уюта и тепла.

Когда он проснулся, сквозь занавески уже настойчиво пробивался солнечный свет: должно быть, уже пошёл десятый час. Эсгин ужаснулся: проспал на службу! С ним никогда такого не случалось, он был всегда дисциплинирован и пунктуален, и у начальства не было повода к нему придраться. За десять секунд натянуть приготовленный с вечера костюм, привычными, доведёнными до автоматизма движениями убрать волосы и прыгнуть во флаер без завтрака — вот что он собирался сейчас сделать. Откинув одеяло, Эсгин сел, обвёл комнату взглядом и только тогда понял, что он дома — не в своей кабердрайкской квартире, а в родительском доме, и мчаться на работу ему не надо. Не надо впопыхах одеваться, причёсываться и с голодным жжением в животе лавировать в потоке уличного движения — какое облегчение он испытал, когда это до него дошло! Он снова плюхнулся в постель и натянул одеяло до ушей. Какое это было блаженство и какое счастье…

Так как никуда спешить было не нужно, Эсгин позволил себе поваляться в постели. Родители, ранние пташки, вероятно, уже позавтракали, а ему было позволено поспать подольше — доброта его стариков не знала границ. У Эсгина было ощущение, что сегодня выходной, хотя день был будний. Ему почему-то вспомнились слова Раданайта: «служить Альтерии», «не быть балластом общества». Он застонал и лениво повернулся на другой бок, уткнувшись в прохладный угол подушки. Да ну его! К чёрту всё.

В дверь постучали, и Эсгин уже знал, что это Криар.

— Да, — отозвался он. — Войдите.

Дворецкий вкатил в комнату столик, на котором стоял стакан ярко-оранжевого сока и вазочка с каким-то салатом, а ещё какой-то маленький красный футлярчик. Эсгин терпеть не мог салаты и досадливо поморщился:

— Что это, Криар?

Дворецкий невозмутимо отозвался:

— Доброе утро, сударь. Это сок из рауйи и меллиса, а также салат из хефены. Всё это избавляет от тошноты, а также просто очень полезно.

Эсгин скривился:

— Я не хочу это.

— Ну же, сударь, будьте умницей, — терпеливо и ласково увещевал его Криар. — Скушайте салат и выпейте сок — это распоряжение господина Альмагира.

Эсгин приподнялся на локте и подвинулся к краю кровати, протянул руку и взял красный футлярчик — изящный, бархатный, с золотой каймой.

— А это что?

— Это тоже для вас, — ответил Криар. — Там у нас гости, сударь. Господин Джим с господином Серино. Господин Серино попросил передать для вас этот подарочек.

В футляре было кольцо с изящной розеткой из мелких голубых феонов. В самом деле, ведь они с Серино помолвлены. Эта мысль вдруг согрела Эсгина, как чашка асаля, и он подумал о Серино с теплотой и признательностью, а ещё его сердце защекотало новое чувство, которому он пока не мог дать названия. Примерив кольцо, Эсгин спросил:

— Давно они у нас?

— Они приехали что-то около получаса назад, — ответил Криар. — Милорд и господин Альмагир сейчас пьют с ними чай. Поскорее кушайте салат, пейте сок и спускайтесь в столовую, все только вас и ждут, сударь.

Эсгин решительно откинул одеяло и сел.

— Ладно, попробую съесть эту гадость.

Через пятнадцать минут, одетый, умытый и причёсанный, с кольцом на пальце, он вошёл в столовую и сразу встретился взглядом с Серино, а тот при его появлении поднялся на ноги. Чёрный строгий костюм с широким поясом изящно облегал его фигуру, сапоги подчёркивали красивую форму его ног, безупречный воротничок и плиссированные манжеты сахарно белели — Серино был при параде, трогательно взволнованный и по-новому причёсанный.

— Вот и твой избранник пожаловал, — сказал ему лорд Райвенн.

Джим, повернув в сторону Эсгина искусно причёсанную голову, улыбнулся. Эсгин всё бы отдал, чтобы научиться двигаться с таким же аристократичным достоинством и непринуждённым изяществом, так же грациозно поворачивать голову и так же лучезарно улыбаться, как это делал Джим. Приложив всё старание, он поклонился как можно непринуждённее, поздоровался и добавил особо, продемонстрировав кольцо на своём пальце:

— Привет, Серино. Спасибо за подарок, кольцо просто чудесное.

— Я рад, что тебе нравится, — ответил тот.

Он вдруг засмущался, что позабавило Эсгина и вызвало в нём неожиданный прилив нежности. Подойдя к нему, Эсгин поцеловал его в щёку и быстро, но ласково пожал ему пальцы — в присутствии родителей на большее выражение чувств он не решился.

Это была прекрасная семейная встреча — как в старые добрые времена, и Эсгина снова окутало уютное чувство безмятежности и беззаботного счастья. Правда, его чуть не испортил лорд Райвенн, заговорив о Раданайте, — о том, какой он выдающийся государственный деятель и талантливый правитель, как его отцовское сердце им гордится, а гражданские чувства удовлетворены. Никто не осмелился ничего возразить: и Джим, и отец уважительно выслушали хвалебную речь лорда Райвенна, произнесённую изысканным и возвышенным слогом — вероятно, сказывалась его длительная работа над историческими источниками. Серино скромно молчал, а под столом Эсгин почувствовал пожатие его руки. Джим спросил: