Серый человечек засмеялся и скрылся в приемной.

Ничто не вечно под луной…

Как бы подтверждая сей трюизм, исчезли, слава Богу, и король Артур, и славный рыцарь Ланселот, и некрасивая Изольда Прекрасная. Должно быть, ускакали куда-то на лошадях Ворошилова и Блюхера.

Видимо, в соответствии с упоминавшимися уже прежде неведомыми мне законами материализации они оказались не востребованными суровой действительностью и отправились в свое привычное Прошлое, чтобы уже никогда не возвращаться оттуда в неприветливое Сегодня. Что ж, все правильно, погостили и будет. Скатертью вам дорога, дорогие пришельцы из иных времен.

…Как-то среди ночи меня растолкал и согнал с постели Поскребышев:

— Оденьтесь, — он бросил на кровать мундир без знаков различия, — оденьтесь, как все, по-человечески, а то ходите, черт знает, в чем. И про носки не забудьте…

Я повертел в руках обмундирование:

— Спасибо. Я уж как-нибудь своим обойдусь. И вообще, какого черта?.. Вы знаете, который сейчас час?

— Товарищ Сталин работает и по ночам.

— Да, и другим спать не дает. А днем дрыхнет.

— Одевайтесь, одевайтесь, — засопел Поскребышев, — все равно ведь придется идти.

Войдя в кабинет, я с удивлением заметил, что, несмотря на ночной час, вождь щурился от яркого света: пронзив складки бархатного занавеса, сверкающий, как золотой клинок, солнечный луч, обретя урезанную свободу, бил прямо в кошачьи глаза Отца всех времен и народов.

Сталин в кабинете обретался не один. Очень даже не один. По обеим сторонам стола в напряженных, как перед кинокамерой, позах разместились… Ага, вот и пополнение! Тут и маленький сморщенный Микоян, и козлинобородый Калинин, и безликий Молотов и еще много-много всяких иных официальных лиц в штатских костюмах и в военных и полувоенных мундирах.

Это что ж такое?.. Сталинское политбюро в полном составе? Я уже и подзабыл, когда это оно мне приснилось?..

И вообще, снились ли мне когда-либо все эти рожи? Убей, не помню…

Рядом со сталинским рабочим столом стояли и миролюбиво беседовали Лазарь Моисеевич Каганович, Никита Сергеевич Хрущев и Лаврентий Павлович Берия.

Поскребышев подвел меня к ним и отошел в сторону.

В дальнем углу кабинета, под столиком с пожелтевшими от времени газетами, валялся труп Василия Константиновича Блюхера.

Знаменитый маршал лежал на спине. Его слегка раздвинутые, вытянутые ноги были плотно закованы в зеркально-черные краги. Большие крестьянские руки раскинулись в стороны.

Если бы не пулевая дырка во лбу героя Гражданской, то можно было подумать, что маршал прилег отдохнуть после сытного обеда. Столько было в его театральной позе скрытого достоинства и величавого покоя.

В моей растревоженной за последнее время голове возникло нелепое ощущение, что в трупе непостижимым образом сохраняются таинственные остатки жизни и ему нравится лежать вот так — раскинув руки и вытянув ноги.

В другом углу — у кадки с засохшей пальмой — замерла атлетически сложенная женщина, одетая на манер довоенных комсомолок.

Под напором устрашающих прелестей трещала штопаная синяя кофточка, серая юбка с трудом обхватывала могучий зад. На мускулистых ногах женщины — грубые ботинки, каждый размером с дредноут среднего класса. На голове — линялая красная косынка. В правой — руке весло. На косынке надпись: "Брунгильда". Тусклые глаза богатырши уныло ласкали полную фигуру Берии.

Зазвонил телефон. Сталин снял трубку:

— Здравствуйте, Владимир Ильич!

Я почувствовал, что у меня в животе что-то оторвалось.

Сталин понизил голос и углубился в разговор.

На нас внезапно обрушился нарастающий грохот копыт, дальняя стена раздалась, и в кабинет ворвался всадник на лохматой кобыле.

Всадник тяжело спрыгнул с лошади и угодил прямо Кагановичу на ногу. Лазарь Моисеевич коротко взвыл и с перекошенным от боли лицом принялся скакать на одной ноге, силясь поймать другую короткими мощными руками.

Мне припомнились рассказы о Саболыче и его экспериментах с неправильной ногой.

Я засмеялся.

— Ворошилов, — как бы ставя диагноз, произнес Хрущев.

Не замечая иронии, наездник достал платок и вытер им запыленное, потное лицо.

— Моим именем назван город! Луганск стал Ворошиловградом! — звонко отрапортовал он, тяжело дыша и победоносно оглядывая друзей. Видно, он надеялся, что соратники по партии, все как один, бросятся поздравлять его и разделят с ним радость по поводу столь знаменательного события. И вообще воодушевятся!