Но с Францией еще не было покончено. Несмотря на огромные потери убитыми и ранеными, в регулярной армии еще оставалось более полумиллиона солдат (в основном новобранцев и резервистов), а военно-морской флот, морская пехота и подразделения специального назначения насчитывали еще 50 000 человек. Численность спецсил жандармерии, сформированных в 1868 году, вдвое превосходила эту цифру, а Национальной гвардии, не задействованной вплоть до 15 сентября 1870 года, превышала 500 000 человек. Напрягая все свои силы в эту годину бед, нация сделала почти невозможное. Едва подготовленные и почти необученные люди, плохо вооруженные и снабжаемые, представляющие, по существу, спешно собранные толпы вооруженных гражданских лиц, они все же удерживали напор германских армий вплоть до конца января 1871 года. Если бы все французские генералы полностью сохраняли руководство своими войсками, как Антуан Шанзи и Луи Федерб, война вполне могла закончиться по-другому. Но несомненно, французский солдат, как и вся нация, с честью вышел из этой войны.

Много было написано о франтирерах (вольных стрелках). Эти группы, по существу партизанские отряды, состояли по большей части из людей, первоначально бывших членами стрелковых клубов и неофициальных военных организаций. К сожалению, они всегда противились всем попыткам военных взять такие организации под контроль армии и не подчинялись их приказам вплоть до ноября 1870 года. Поскольку они не носили военной формы, немцы рассматривали их как вооруженных нонкомбатантов и обычно расстреливали на месте. Хотя эти группы причиняли незначительный военный урон неприятелю, они все же вынуждали его распылять значительные силы для охраны железных дорог, мостов и т. п., а их постоянные нападения на отставших от частей солдат, связных, фуражиров и патрули серьезно затрудняли немцами разведку местности и передвижения войск. Высказывались предположения, что относительно высокое соотношение убитых по сравнению с ранеными во французских вооруженных силах (немцы: 28 000 убитых, 101 000 раненых; французы: 139 000 убитых, 143 000 раненых) может быть частично объяснено германскими расстрелами франтиреров и заложников, взятых в деревнях и поселках, оказывавших сопротивление.

За четверть века, последовавшей за Франко-прусской войной, французская армия достигла пика своей популярности. В сердце каждого француза превыше всего жила жажда реванша – возвращения потерянных областей Эльзаса и Лотарингии – и желание стереть позорное пятно поражения. Многочисленные кризисы и явная слабость республики сделали для всех французов армию единственным стабильным и уважаемым национальным институтом. Одним из последствий этого возрождения армии стало восстановление всеобщей воинской обязанности. Период службы был постепенно сокращен (с пяти лет до двух), но система, при которой первые годы службы проходили в строю, затем в резерве и, наконец, в территориальной армии, сохранилась без изменений. В этот же самый период армия пополнилась, благодаря своему престижу и блеску, самыми лучшими офицерскими кадрами. Был создан Генеральный штаб и организована Академия Генерального штаба. Интеллектуальное возрождение армии переломило тенденцию периода Второй империи, когда маршал Франции мог заявить во всеуслышание: «Я никогда не подпишу повышение в знании ни одному офицеру, чье имя я прочту на обложке книги».

Оснащение и вооружение армии было пересмотрено и приведено в соответствие с требованиями времени. В 1886 году на вооружение была принята магазинная винтовка системы Лебеля, а в 1897 году в войска начала поступать знаменитая 75-мм скорострельная полевая пушка. Значительное число этих орудий применялось в Первую мировую войну и в качестве основного образца легкого полевого орудия использовалось в битве за Францию в 1940 году. С момента ее появления каждая из мировых держав разработала по ее подобию свое собственное орудие: немцы – 77-мм пушку, англичане – восемнадцатифунтовку калибра 84 мм, американцы – свою трехдюймовку (76 мм), но конструкция и простота работы знаменитой «семидесятипятки» оставались непревзойденными.

В этот же период на долю французского солдата пришлось и немало колониальных войн – все они велись на границе Сахары. Колониальные войска зачастую сражались строем каре и залпами из винтовок Лебеля отбивали атаки конных бедуинов или же из последних сил удерживали какой-нибудь глинобитный форт, пока их товарищи шли по барханам на выручку. В начале 80-х годов XIX века французским протекторатом стал Тунис. Тогда же другие французы прорубали себе дорогу сквозь джунгли Индокитая, сражаясь с тропическими болезнями и китайскими повстанцами. Как это всегда бывает в колониальных войнах, болезни уносили куда больше жизней, чем местные племена; но и здесь случались крупные сражения, вроде штурма Сон-Тая (1883), хорошо укрепленного города на Красной реке в 64 километрах от Ханоя. Сражение это интересно еще и тем, что воочию демонстрирует преимущества дисциплины, – укрепленная позиция с гарнизоном в 20 000 китайцев и 5000 вьетнамцев была взята смешанными силами турок, французов и вспомогательных частей из местных племен общей численностью всего 6000 человек. Правда, французов поддерживал огонь канонерских лодок и легкой артиллерии, снаряды которых нанесли значительный урон оборонявшимся, имевшим на вооружении лишь старые дульнозарядные орудия. С другой стороны, китайские регулярные части были отлично вооружены, многие из солдат имели даже многозарядные винтовки.

Семьдесят лет спустя, несмотря на применение автоматического оружия, минометов, колючей проволоки, самолетов, напалмовых бомб и всего инструментария современной войны, французы были окончательно вытеснены из Индокитая. За три дня военных действий у Сон-Тая их потери составили 92 человека убитыми и 318 ранеными. Использование противником (который в годы расцвета колониализма был вооружен главным образом копьями и дульнозарядными ружьями) минометов и артиллерии было одной из причин тех трудностей, которые испытывали «цивилизованные» войска в защите самих себя в так называемой «колониальной» войне. Другой, гораздо более важной причиной был тот факт, что почти все подобные войны стали теперь войнами партизанского типа (о чем мы еще поговорим позднее), опирающимися на поддержку соотечественников.

Минометы местного населения, целые пулеметные взводы, мины нажимного действия и «коктейль Молотова» были еще в отдаленном будущем, когда французские солдаты в пробковых шлемах завоевывали свою долю Экваториальной Африки и Мадагаскар. Но грубо отлитые свинцовые пули старинных мушкетов, отравленные колья и желтую лихорадку они отведали полной мерой, однако все же, несмотря на это, пронесли свой трехцветный флаг в те отдаленные места.

Уверенность французского народа в достоинствах их великолепной армии была поколеблена в 1894 году известным «делом Дрейфуса». Этот прискорбный случай имел все атрибуты плохо написанной шпионской мелодрамы: невиновный герой, капитан Альфред Дрейфус (еврей по происхождению), безнравственные злодеи (и все, главным образом, у кормила власти), сфальсифицированное обвинение, специально подобранный состав военно-полевого суда, сабля, сломанная над головой невиновного перед строем, ссылка на остров Дьявола, пересмотр дела, помилование и полное оправдание – таковы вехи этого скандального «дела». Сутью же всех страстей был отказ военной клики – консервативной, роялистской и религиозной – признать свою вину и восстановить справедливость в отношении облыжно обвиненного человека. Попытки военных сохранить честь мундира (даже ценой подделки «вещественных доказательств») и последовавшие за этим разоблачения, разделившие весь народ Франции на два лагеря, во многом способствовали падению престижа высшего командования и армии в целом.